Николай Андреев - Ведьма Аглая

Прошла одна секунда, вторая, третья…

Аглая Револеновна подняла голову. Поморщилась, снова приникла глазом к окуляру и снова выпрямилась.

– Эй ты, мальчик в старом капоте! – кивнула она в сторону Лехи.

– Кто? – приложив ладонь к груди, удивленно спросил тот. – Я?

– Да, да, ты. Выйди из кадра!

Леха непонимающе захлопал ресницами.

– Зачем выйди?

– Ты помнишь, как будет называться статья в газете?

– Наше счастливое детство.

– Правильно! А как можно называть детство счастливым, если оно прохо-дит в таком вот оборванном пальто?

Леха осмотрел одежду.

– И нигде оно не оборвано.

– Ты ещё будешь спорить? – воскликнула Аглая Револеновна. – А ну, я ска-зала, выйди!

Увидев, что мальчик не собирается выполнять приказание, она демонстра-тивно отошла от фотоаппарата. Повернулась к Надежде Александровне и сказа-ла строгим голосом о том, что если этот Айвазовский через пять секунд не вый-дет из кадра, она будет вынуждена прекратить съемку.

– Но предупреждаю! За срыв работы вас и вашего директора ждут большие неприятности!

Надежда Александровна обескуражено посмотрела на Леху и Лехино паль-то. Перевела взгляд на окна кабинета директора школы, где, как ей показалось, промелькнула тёмная тень, и неуверенно произнесла:

– Вы только, пожалуйста, не волнуйтесь. Пальто, конечно, не новое, со-гласна, зато, посмотрите, какая у мальчика замечательная улыбка. Это просто прелесть! – Она повернулась к Лехе. – А ну, Леша, улыбнись.

Леха еще сильнее захлопал ресницами.

– Вы что себе позволяете! – Аглая Револеновна накинулась на Надежду Александровну. – Вы представляете, что будет, если газета с фотографией этого оборванца попадет на глаза иностранцам! Что они подумают о наших детях, о нас с вами?

– Что?

– Они подумают, что у наших детей нет счастливого детства, и решат, что всё написанное в статье является ложью! Неужели непонятно?

Надежда Александровна задумалась. Еще раз внимательно посмотрела на Леху и беспомощно развела руками.

– Я не знаю.

– Да чего тут знать! В статье говорится о том, что у наших детей есть всё для того, чтобы хорошо учиться, весело отдыхать, и нигде… – она замахала ука-зательным пальцем перед лицом Надежды Александровны, – я повторяю, нигде не сказано про то, что кто-то у нас еще ходит в обносках!

Аглая Револеновна строго посмотрела на окончательно растерявшегося заву-ча. Досадливо махнула рукой и, обращаясь к школьникам, сказала:

– Значит так! Либо ваш Рафаэль Айвазовский немедленно выйдет из кадра, либо статьи в газете не будет. Решайте. Даю три минуты.

С этими словами она засунула ладони в рукава шубки. Отвернулась и, не об-ращая внимания на учеников, принялась неторопливо прохаживаться по школь-ному двору.

Ученики зашумели. Одни с нескрываемым возмущением обсуждали слова Аглаи Револеновны и призывали Леху стоять до конца, другие, и таких было большинство, принялись уговаривать его не мешать нормальным людям фото-графироваться.

Леха оцепенел. С неподдельным изумлением он глядел на прогонявших его отличников, и пытался найти за собой вину, способную оправдать предатель-ство тех, кого еще минуту назад считал своими приятелями.

– Им всем на меня наплевать! – еле слышно прошептал он стоявшей рядом шестикласснице Оле. – Всем…

После чего, стараясь никого не задеть, вышел из строя. Втянул голову в плечи и, не поднимая глаз, быстро направился к дверям школы.

***

Раз – два – три – четыре, раз – два – три – четыре…

Леха с равномерностью метронома постукивал карандашом по крышке пар-ты и неотрывно наблюдал за тем, как во дворе школы подгоняемые ветром сне-жинки в ритме траурного марша по несбывшейся мечте, скорбно кружились в сером небе.

Раз – два – три – четыре, раз – два – три – четыре…

На пороге класса показалась Оля. Увидев одиноко сидящего Леху, спросила: почему он не идет домой.

– Всё, Леша! Каникулы наступили!

Раз – два – три – четыре, раз – два – три – четыре…

Не дождавшись ответа, девочка присела рядом. Поправила упавшую на лоб челку и, коснувшись пальцами его ладони, посоветовала не расстраиваться.

– Во-первых, – она загнула мизинец левой руки. – На газетных снимках все на одно лицо, поэтому совершенно не важно, кто там снят на самом деле. А во-вторых…

Оля глубоко вздохнула и, загнув безымянный палец, добавила, что в отличие от нее самой, ему, Лехе, теперь доподлинно известно: кто является его другом, а кто нет.