Владимир Голубев - Сказы Матушки Оки

Парень пережил первую зиму, кое-как дотянул до весеннего тепла и ледохода. Спасла речная снедь: окуни и ерши, плотва и раки. Миновал год, следом за ним на можжевеловый крючок зацепился следующий – сырой и неприветливый. Ничего не менялось: река по-прежнему, как и в незапамятные времена, несла вдаль свои тусклые воды, а люди берегли оставленные предками традиции.

Народ сторонился обители молодого отшельника. Уханье филина и шелест волн стали для Леля привычнее человеческой речи. В подземелье долетали то порывы ветра, то шум игрищ русалок и водяных. Порой по ночам на берегу из поднявшихся словно из ниоткуда белокурых волн, с шумом и в пене, являлись стада чёрных, как ночное небо, коров и табуны подобных снегу лошадей самого Водяного царя. Они паслись в подлунном мире, в разлитом на лугу молочном тумане, и на всю округу разносились свирепые удары пятернёй по камням, загодя предупреждая путника о подстерегающей на берегу смертельной опасности.

Снова весна. В овражке от тающего снега ручей разлился и подтопил луга. Начинался нерест. Поставил Лель среди камыша и рогоза сеть. Поутру проверил – попалась зубастая щука. Обрадовался сирота неверной рыбацкой удаче и уже рассчитывал наварить сытной ухи, но тут нежданно-негаданно говорит рыба человечьим голосом:

– Лель! Отпусти меня домой, в родную реку! А то без меня краснопёрые окуни проглотят моих мальков!

Пожалел парень речную жительницу и отпустил с миром в серые воды.

Чёрным стрижом над сушей мелькнуло несколько погожих деньков. Вот уже по небу потянулись шумные косяки птиц назад, в северные земли. Неистовое торжество весны продолжалось, невзирая на оставшиеся кое-где под ногами рыхлые снега и утренние заморозки.

На рассвете в тумане среди камышей в обрывке рыболовного невода запутался белокрылый лебедь. В кровь изранил лапки и громко затрубил, зовя на помощь свою суженую и всю стаю: «ганг-го, ганг-го, ганг-го». От зычных звуков проснулся рыбак и, приметив за излучиной реки пригожего сидельца, порадовался сытному обеду. Вскоре он подобрался к кликуну и уже было протянул к нему руки, но расслышал в шёпоте птицы:

– Лель, ты же наш! Отпусти меня на волю, в родную стаю! – умолял пленник. – Ждёт меня в поднебесье моя суженая, а если я не вернусь, она погибнет от тоски и печали, разбившись о камни!

Пожалел юноша прекрасного лебедя и отпустил с миром.

Ласточкой поднебесной пролетело половодье. Вот уже и в дальнем овраге отцвела черёмуха. В полночь на лесной тропке, под старым вязом, угодил в охотничью петлю олень. Метался и бился лесной исполин, норовясь высвободиться из ловушки, но тщетно: только сильнее верёвку утягивал. В отчаянье заревел изюбрь на весь лес.

На рассвете сирота отправился собирать дикий чеснок и услышал лесного трубача.

– Эге-гей! Теперь-то непременно разбогатею! – увидев исполина с влажными глазами, закричал во всё горло сирота.

– Лель! Отпусти меня на свободу, в лес! – неожиданно запричитал олень. – Без моих крепких копыт и острых рогов пропадёт все моё семейство! Голодные волки следуют за нами!

Пожалел парень отважного рогача и отпустил с миром в густую чащу, к ожидающим его оленям.

Откуда взяться радости или веселью, когда живёшь один как перст и у тебя нет друзей? Сверстники давно обзавелись семьями и детьми. Гляди, Лель, так и завоешь на луну. Вот так в ту весну, чтобы не одичать да и не позабыть человеческую речь, Лель на закате принялся, как водяной, разговаривать сам с собой.

День за днём обыденные слова, как кирпичики, укладывались в предложения, и незаметно народилась незатейливая песенка о рыбаке и рыбке. Забавно напевать её, когда чинишь сеть или варишь похлёбку из пескарей. И вот так, среди сырых туманов и рыбьей чешуи, робко явились на белый свет стихи, пролившись благодатным грибным дождём на иссохшую целину.

С тех пор на закате, глядя на окунающееся в дремучие леса солнце, Лель напевал сочинённые песни. По ночам при свете дальних зарниц он придумывал мелодии или сызнова пристраивал слово к подходящему словечку, будто нанизывая на шнурок пёстрые камни для отпугивания злых духов.

Легко и быстротечно под шёпот новорождённой поэзии промелькнули на золотых колесницах ликующая весна и благодатное лето, а осенние дожди и ветры нагнали привычные холода. Мир готовился к зиме – всё как всегда. Вот и первый снежок, а по утрам юный морозец скрипит под ногами.