Стефка Модар - Золенька и ее друзья из XXI века

Силуэт отделился, в мгновение растворился в пространстве, перейдя в сказку «Золенька».

В комнате все глубоко спали и видели один и тот же сон. Отделявшиеся от них силуэты исчезали в пространстве. Один за другим переходили в сказку, где на дворе стояло лето начала XX века.

Сказка казалась сном. Первой они увидели Золеньку. Хрупкая девочка лет десяти шла по улице, собирая в корзину старую грязную обувь, выставленную на порогах домов.

Из двери одного из них вышел тридцатилетний балетмейстер Лазар, юркий мужчина с пикантными усиками. Раскланиваясь и заискивающе заглядывая в дверной проём, он тараторил своим слащавым голосом, заверяя:

– На балу!.. Ваша дочь, милейший, будет самая красивая! Лазар знает своё дело! Просто так денег не берёт.

Тут же пересчитав деньги, засунул их в карман и во всеуслышание выкрикнул:

– Он лучший преподаватель танцев! Экстра-класс! Жду на балу!

Дверь захлопнулась буквально перед носом хвастуна, но это не омрачило его радости. Лицо его сияло. Деньги радовали и грели душу. Он по инерции сделал учтивое па.

Послышалось отдалённое ворчание хозяина дома:

– Дорогое удовольствие!.. Танцы скоро меня разорят!..

Чертыхаясь, он задыхался от ярости:

– Напои, накорми, ещё и па оплати!

И добавил зло:

– Я не банкир!

Его слова оборвались смачным плевком.

Почесав затылок, Лазар, пятясь, поспешил отойти. Он был в хорошем настроении; потирая руки, самодовольно усмехнулся. Ощутив неописуемый восторг и осознав, что за свои услуги дерёт втридорога, стал выписывать поистине парящие па, в конце концов сбив с ног Золеньку. Та, кажется, не вовремя оказалась в метре от порога столь негостеприимного дома.

Девочка с корзиной в руках упала в лужу. Секунда – и собранная ею обувь валялась на земле. Однако это не расстроило Золеньку. Ей было смешно видеть почтенного человека в таком виде. Тот, радуясь, словно мальчишка, выписывал заправские кренделя, что было явно ему не по статусу.

Девочка прыснула от смеха, но тут же прикрыла рот ладошкой.

Лазар, глянув в её сторону, скорчил брезгливую гримасу и, кривляясь, констатировал:

– Фи! Замарашка!.. – стряхивая с пол сюртука невидимую пыль, сторонясь её, исчез.

Девочка, поднявшись, перестала улыбаться. Поджимая губы от обиды, она тыльной стороной ладони стала вытирать набежавшую слезу, но тут же ей опять стало смешно. Она собрала обувь.

Ей было так весело, что, не сдержавшись и пританцовывая на ходу, Золенька поспешила повторить па Лазара. Выходило неуклюже. Но, не обращая на это внимания и напевая весёлую песенку, она двинулась дальше.

Друзья из XXI века появились словно ниоткуда. Провожая взглядом удаляющуюся Золеньку, они осторожно осмотрелись по сторонам. Спустя минуту направились изучать городок. Друзья брели по одной из улиц, не имея возможности определиться – в каком направлении идти.

Неожиданно для всех прогремел гром. Друзья поспешили укрыться под навесами соседних домов, рассредоточившись. Матрёшка на бегу выронила книгу сказок «Золенька». Ветер неистово трепал потерю, с громким шелестом перелистывая страницы.

Друзья из XXI века, найдя убежище и кое-как устроившись, дрожа от холода, прижавшись друг к другу, заснули.

В окнах одного из домов горел свет. Там ещё не спали. Местный сапожник работал над очередным заказом, и ему было не до сна.

В небольшой каморке при чадящей керосиновой лампе мужчина лет сорока сосредоточенно трудился – чинил обувь, монотонно постукивая молоточком. Это был отец Золеньки.

Его постукивания кому-то не понравились: раздался сильный стук по потолку, за которым последовал строгий женский окрик:

– Не стучи! Спать мешаешь!

Женщина явно была раздражена и вновь воскликнула:

– Не жги керосин, не миллионер!

С испуга мужчина стукнул молотком себя по пальцу, от боли прикрыл рот, но тут же приглушил свет керосиновой лампы.

Этажом выше жила Аманда – женщина бальзаковского возраста, жена сапожника. Она нежилась в постели, периодически с заботой поглядывая на сопящих и храпящих дочерей. Сердце матери хранило их покой. Дочери спали вдвоём на одной постели.

Вдруг она резко, казалось бы, без особых причин, впала в истерику, стуча кулаками в подушку, с содроганием думая о своём и плача, прошептала:

– За что мне всё это? Разве я мечтала о таком женском счастье?.. – шмыгая носом и размазывая по щекам слёзы, шептала она, – об этом?..