Леонид Владимирский - Буратино ищет клад. Повесть-сказка

— Фюить, фюить, не волнуйтесь, не волнуйтесь — все будет замечательно.

Да и как в такое приятное утро можно было думать иначе.

Солнце еще не припекало, но папа Карло все же сел в тени пальмы на белую, как слоновая кость, высушенную солнцем корягу. Буратино, Пьеро и Артемон устроились рядом на песке. Подошла и Мальвина в чистом платье, с бантом в голубых, как прежде, волосах. Она опять стала очень красивой, и Пьеро не мог оторвать от нее глаз.

Надо было решать, что делать дальше.

— Дорогие дети, — сказал папа Карло, — раз уж мы добрались до этого славного острова, думаю, что и клад отыщем.

— Да! Да! Да! — закивали головами куклы.

— Гав! — сказал пес Артемон.

Старик достал из кармана куртки сложенную вчетверо заветную карту. От воды она не очень размылась, так как была нарисована особыми чернилами на старинном пергаменте. Карло надел очки, развернул карту и стал медленно читать: «Нужно идти в центр острова мимо красной скалы и забраться на высокую гору-вулкан. На самой ее вершине есть яма-кратер. В ней клад — сундучок с кольцом на крышке. Внутри — драгоценности».

Все помолчали.

— Ну чего же мы ждем? Пошли! — нетерпеливо произнес Буратино.

— Я думаю, что сначала следует сходить в разведку, — охладил его пыл Пьеро, — а вдруг рядом львы или носороги?

— Гав, — решительно пролаял смелый пес, — я готов!

— Артемон, — строго сказала Мальвина, далеко не отлучайся и поскорее возвращайся обратно. Мы тебя будем ждать.

«Вот наказание с этими осторожными девчонками, — подумал Буратино, — не годятся они для путешествий».

— Гав! — И Артемон легкой рысцой, опустив голову к земле и принюхиваясь, побежал в глубину острова.

Радостно было бежать городскому псу по незнакомой земле, полной неожиданностей. Он их не страшился, недаром был подстрижен под льва: густая грива, туловище гладкое, на хвосте — кисточка. Да и смелости ему было не занимать.

Пес внимательно принюхивался.

Запахи были самые разные, но ни льва, ни носорога не попадалось. Можно было бы возвращаться обратно, но тут его нос уловил подозрительный запах смеси табака, пороха, чеснока и еще чего-то непонятного.

— Фу, как противно, — он чихнул и решил пойти по неприятному следу. Сделал несколько шагов, и… провалился в яму.

Это была ловушка для зверей, вырытая охотником. Сверху ее прикрывали лишь тонкие ветки тростника. На дне было мокро, грязно и темно.

Артемон с усилием, скользя по дну, стал подпрыгивать вверх, стараясь выбраться из ямы, но ничего не получилось. Сражаться было не с кем. И он заскулил.

Могучий лев спал в своем тенистом укрытии между скал. Утром он проснулся и решил позавтракать. Встал, зевнул, потянулся — в животе было скучновато.

Он недовольно повилял хвостом с кисточкой и отправился в обход своих владений, зорко поглядывая по сторонам и прислушиваясь.

Неожиданно до его ушей донесся чей-то приглушенный вой.

— Вот и завтрак объявился, — взбодрился лев и уверенно направился в нужном направлении.

Эту западню он знал давно, один раз в нее даже сам попал, но сумел выбраться, — яма предназначалась для более мелких зверей. Лев неслышно подкрался к ловушке и заглянул в нее. Видно было плохо, но в яме сидел… лев? Грива, кисточка на хвосте… И рычит так смело!

— Маленький лев! — решил царь зверей. — Что же делать? Своих ведь не едят. — И он пошел искать пищу в другом месте.

С баркасом, на котором плыла компания Карабаса-Барабаса, страшного ничего не случилось. Буря обошла их стороной, и к утру, когда взошло солнце, на горизонте показалась земля.

Но никто не обрадовался. Наоборот, все были в удрученном состоянии. Как ни смотрел Карабас в свою подзорную трубу, парусника Карло не было видно. А если так, то морское путешествие потеряло всякий смысл.

— Давайте все же высадимся, — предложил Карабас, — вдруг повезет, и они на этом острове?

Он взял в руки весло, выбрал удобное место и причалил к берегу.

А между тем здесь же неподалеку, за скалой загорал самый кровожадный и беспощадный разбойник этих мест. В огромной волосатой руке Бармалей держал длинную саблю и вяло отмахивался ею от надоевших мух. В его сверкавших на солнце золотых зубах была зажата массивная трубка. Наконец он заметил лодку.