Евгения Хамуляк - Школьные сказки (сборник)

Трудовик сглотнул неприятно-похолодевшую во рту слюну, про себя с отчаянием отметив, что со Славиком глаз его наметанный дал маху – непростой был мальчишка этот Вселенский. «Взять под особый контроль», – красной пастой нарисовалась фраза в сознании Александра Ивановича. «Яд ликвидировать», – последовал следующий приказ.

На Борю же было страшно смотреть. Несмотря на возраст, рост и вес, в душе старшеклассник тоже был весьма впечатлителен и мечтателен, как Славик. А может, все детдомовские являлись такими… И поэтому картина с отрезанными ушами, аккуратно уложенными на его подушке, увиделась им так ярко, что табун мурашек пробежался по спине, оставляя мокрые соленые следы…

– Я понимаю, это происшествие полностью перечеркнуло бы мою золотую медаль и планы на университет. Но что взять с одиннадцатилетнего пацана, в прошлом отличника? – задумчиво поднял вверх свои глаза Славик, уставившись в некрасивый неровный потолок мастерской трудовика. – Ну, дурка, всякие там экспертизы и специнтернат. Потом, может быть, за хорошее поведение отпустили б. А вот тебя, Боря, ожидал бы дом инвалидов и вязания носков до конца жизни, – и Славик очень серьезно взглянул в глаза оппоненту.

По коже Бориса не то, что мурашки, стада носорогов пробежали от этого взгляда, который полыхнул то фиолетовым, то алым, зеленым, оранжевым, переходившим в ослепительно-белый… Стальной взгляд! Или показалось?

– Так вот я и подумал… – продолжил Славик, потому что другие все еще молчали, приходя в себя от сказанного им. – Зачем я вцепился в эту табуретку? Чуть жизнь человеку не испортил ради какого-то дурацкого стула.

Легко взял табурет и протянул старшекласснику. Бориса замутило, а перед глазами поплыло. Вся эта ситуация ввела его в какое-то оцепенение. И вот почему…

Дело в том, что у Бориса было одно свойство, которым он очень дорожил. Боря чувствовал правду. Не просто чувствовал, а осязал и ощущал. Он не мог ее прощупать и описать словами, к сожалению, не родился поэтом, но когда видел, точно знал – вот это правда! И поэтому в последнее время ходил сам не свой, не было у него настроения, что ли. Может поэтому и прикапывался ко всем подряд.

Куда ни посмотрит – все неправда: этот интернат, он сам, все эти люди вокруг, уроки и тетради, туманные перспективы детдомовского подкидыша, непонятное будущее… Все неправда! Это не могло быть его жизнью! Он точно знал, что должен и может сделать нечто большое, а ему грозило ПТУ и работа монтером, или сантехником, или вот трудовиком, как Александр Иванович. И это неправда!

А пацан этот был настоящим! И говорил правду! Он ее в глазах у него прочел. И поверил. Сразу же.

Чуток придя в себя, Борис взял-таки табурет, а потом кинул уходящему из мастерской Славику:

– Эй, Вселенский, погоди. Прости. Повздорили по глупости. Я что-то бешеный в последнее время хожу, – Борис вручил назад табурет мальчишке. – Возьми стульчик. Не нужен он мне. А тебе он зачем? – спросил бугай с интересом.

В этот момент Славика тоже посетила правда. Он взглянул в глаза недавнему врагу и увидел в них искренний интерес, и, хотя они с Борей никогда не были приятелями, вдруг признался, будто камень с плеч скинул:

– Для чего, сказать не могу – это секрет. Но мне размеры сажени надо снять, а табурет ровный, с перекладиной для ног, прям отлично подходит для моего дела. Поможешь?

Славик говорил правду, понял Борис, а еще от слова «секрет» по коже старшеклассника уже в обратном направлении побежали сначала стада носорогов, а за ним соленые мелкие мурашки, оставляя после себя сухие, приятно покалывающие следы.

Борис не подвел и, вместо того, чтобы пойти со всеми ребятами смотреть развивающие программы или голливудские стрелялки по телеку, побрел со Славиком в трудовую, где каждый из мальчиков готовился к проекту, который должен был разработать и реализовать самостоятельно. У всякого имелся свой рабочий стол и рабочая поверхность, а также минимальные наборы инструментов и материалов. На проекты давали три месяца и уже на следующей неделе в понедельник они должны были торжественно представляться широкой детдомовской публике во главе с директором и областной комиссией в самом актовом зале.

Борису никогда не нравилось что-то мастерить руками, не то чтобы он не мог, скажем, скворечник соорудить, – мог, да еще какой. Но только в рамках обязательной учебной программы. Так просто его клещами было не затянуть в этот пыльный, пахнущий сырым деревом, дальний сарай у школы, который высокопарно назывался «Экспериментаторской».