Лидия Полякова - Домочадцы и другие лоскутяне

– Дай мне понюхать что-нибудь коровино! – сказала Чау, и ей самой стало смешно: обычно коровы пахнут так ярко, что труднее потерять их запах, чем его искать… Но в руках у крестьянина была верёвка, которой он иногда привязывал Кору, чтобы она не забредала в пшеницу. Собака начала внимательно и глубоко нюхать эту верёвку. Целая стайка ассоциаций проплыла перед её носом. Молоко… Рыжий коровий бок… Короткий серповидный рог… Крепкая рука Анселя… Это было явно лишним – запах хозяина отвлекал. Но он же подтверждал его отношение к Коре. Собака понюхала ещё немного, запоминая симфонию запахов Коры, и всё её тело наполнилось нетерпением – была принята задача: искать! Отстранённый до этого своей бедой, Ансель внимательно посмотрел на Чау и встал. А она уже не видела ничего вокруг – сбежав к дороге, низко пригнув голову, заметалась, казалось бы, хаотично, а потом резко бросилась к лесу… Еле слышная в море запахов жизни нотка Коры звала собачку за собой. Ансель бросился за ней. Чау уже слышала запах коровы совершенно отчётливо, и азарт охотника заставлял её бежать со всех ног… Внезапно среди вековых деревьев открылась поляна, где возле сваленной горкой кукурузы сидели четверо лихих людей. Рядом к дереву была привязана Кора, Чау сразу узнала запах, по которому пришла сюда.

– Это моя корова. И кукуруза тоже моя. – сказал Ансель. – Отдайте по-хорошему, и идите своей дорогой!

Вместо ответа злодеи бросились на него. Завязалась драка, но силы были не равны. Остаться в стороне Чау не могла, ведь она была Собакой, и её дружба всегда оказывалась больше и сильнее её самой. Она бросилась на помощь Анселю и вцепилась в штанину одного из бандитов, пытаясь оттащить его в сторону. Но он, развернувшись, дал ей такого пинка, что собачка, громко завизжав от боли, взлетела в воздух и неловко упала на подвёрнутые лапы.

– Беги, Чау, беги, – выкрикнул Ансель. Собака с трудом встала. Ноги её сводило от боли, сильно болел бок, в который с размаху вонзился кованый нос грубого мужского сапога. Слёзы скатились из глаз, она, пошатываясь, сделала пару неуверенных шагов назад к крестьянину, потом развернулась и опрометью бросилась вон. Силы её оставили в нескольких метрах, она поняла, что не добежит.

– Жабль! Жабль! Ко мне! На помощь! – громко крикнула Чау Через несколько секунд над горизонтом показалось несколько быстрорастущих точек, и над ней возникли сразу четыре дириЖабля-амфибии. Они опустились на траву рядом с ней.

– Скорее в Глиняный Дом! Везите сюда всех, кто может! Здесь беда, срочно нужна помощь!

Один из Жаблей остался возле неё. Трое скрылись из виду. И буквально через две-три минуты все домочадцы на Жаблях оказались рядом с хромающей Чау… Ещё мгновение – и они вышли на поляну, где лежал уже связанный по рукам и ногам Ансель, а над ним стояли злодеи. Увидев такое неожиданное подкрепление для Анселя, разбойники смешались.

Дедушка Бертик с кремниевым ружьём, которое висело на стене Дома лет двести, и до сих пор ещё ни разу не выстрелило, занял позицию в центре. Его бородка топорщилась сосредоточенно и сердито. От обычного добродушия не осталось и следа. Рядом с ним со скалкой в руке встала Бабушка Лина – неужели кто-нибудь мог подумать, что она оставит беззащитным кого-то из своих домочадцев? Хулиган Гоша оттеснил её немного назад, прикрыв собой, он держал за ножку перевёрнутый табурет. Сима стоял спокойно и собрано, и от него исходила такая уверенность и сила, что никто из разбойников не рискнул бы вступить с ним в схватку. Миша медленно снял очки и повесил их на еловую лапу. Справа стояли девушки, но тот, кто подумал бы, что здесь легко прорвётся, глубоко ошибался. Инна, которая не боится ничего, и Гранечка Ванечкина, всегда готовая принять стрелу, летящую в друга, схватились за руки, и разорвать это сцепление вряд ли кто сумел бы. Одной только отвагой своей они остановили бы по крайней мере двоих. А над поляной зависли Жабли. Они не умели драться, зато смотрели и видели, что иногда для злодеев бывает страшнее всего.

Но самое ужасное для лихоимцев определилось слева. Беззвучным броском между деревьями возникла Олли, с жёлтой в чёрных крапинах шерстью, на высоких неутомимых ногах. Маленькая голова её уже была втянута в плечи, плотно прижаты уши, длинный хвост нервно подрагивал, и конец его отрывисто бил по земле. Она собралась для нового прыжка.

– Который ударил тебя, Чау? – прошипела Гепард Олли, показав рафинированные клыки такой безупречной формы, что даже собака побледнела: это стало видно сквозь её стоящую дыбом шерсть. Трое злодеев, одновременно, немедля ни секунды, указали на четвёртого…