Любовь Коваленко - Приключения книжки

— Нет, ты не книжка, — прошелестел Настольный Календарь. — Ты просто блокнот, куда записывают всё, что можно забыть.

Я с благодарностью посмотрела на Календарь, который всегда мне нравился. У него была хорошая память, он никогда не забывал напомнить Писателю, какое число, какой день, что надо сделать сегодня, а что завтра, кому позвонить. Жаль только, что Календарь очень похудел и постарел. Помню, принесли его сюда молодым, весёлым, бодрым. От него пахло хвоей и снегом. И на первом листочке было написано: «С Новым годом!» Тогда у меня было всего несколько страничек, а теперь вон сколько! Много!

— Ах, ну что вы спорите! — вмешалась в разговор Пишущая Машинка. Она была уже старенькая, клавиши её поблёкли — на них едва различаешь букву. Но, несмотря на это, Пишущая Машинка была всегда аккуратна, изящна и неизменно трудолюбива. Все её уважали, потому что всю жизнь она работала вместе с Писателем и переписала для него очень много страниц.

— Что вы спорите! — повторила со вздохом Пишущая Машинка. — Блокнот — это блокнот, и он никогда не будет книжкой. А наша Рукопись со временем станет книжкой. А теперь, конечно, ты ещё только Рукопись. Можно сказать, ты ещё маленькая.

Я возмутилась. Это я — маленькая? Но возразить не посмела: ведь Пишущая Машинка мне почти что бабушка.

Ну кто? Кто подтвердит, что я книжка? Такая же, как и те книги, которые стоят на полках во всю стену, от пола до потолка. Их очень много: толстые и тонкие, большие и маленькие. Одни в ярких обложках, некоторые даже сверкают позолотой, а другие носят скромные наряды. Книги эти мудрые, много знают и подолгу, часами и даже ночи напролёт, беседуют с Писателем, делятся своей мудростью.

Смешно вспоминать теперь об этом, но тогда я решила, что всё дело — в обложке. Если бы на мне, как на этих книгах, была обложка, думала я, то никто не посмел бы назвать меня Рукописью.

Но тут произошло такое… такое, чего я никак не ожидала. Пока мы спорили, Писатель и в этот день, как и раньше, не обращая на нас никакого внимания, не слушая нас, продолжал работать. Дописал страницу, поставил точку, облегчённо вздохнул и тихо сказал сам себе:

— Всё! Работа над книгой закончена!

Услышав такое, я уже готова была радостно спросить у всех — у Ручки, Карандаша, Пишущей Машинки: «Ага! Вы слышали? Писатель назвал меня Книгой! А вы что говорили!»

Но Писатель провёл рукой по моей первой странице, на которой было написано заглавие, и строго добавил:

— Да, работа закончена. Но ты ещё не книга. Пока ты только рукопись. И ещё много людей будет работать над тобой, чтобы ты стала книгой…

Услышав такое, я растерялась и ждала: вот сейчас, сейчас Карандаш и Ручка будут злорадствовать и смеяться надо мной.

Но они сочувственно молчали и старались даже не смотреть на меня.

И тогда я рассердилась! Так я не Книжка? Хорошо! Что бы такое сделать? Такое, чтобы все знали, какая я не Книжка!

В это время в раскрытое окно с любопытством заглянул взлохмаченный ветер.

— Сюда, ветер, сюда! Давай поиграем! — обрадовавшись, позвала я его. — А потом улетим вместе! Не хочу я здесь оставаться, не хочу!

Ветер тотчас стукнул рамой, ворвался в комнату, с шумом промчался к двери, распахнул её, взъерошил листики Календаря, подхватил мои страницы… И закружились они по комнате, разлетелись кто куда, гонялись друг за дружкой, играли и прятались кто под стол, кто за шкаф..

Пишущая Машинка испуганно ахнула, Карандаш с шумом скатился на пол, а Календарь стал торопливо восстанавливать порядок в своих листочках.

Один только Писатель не рассердился. Он засмеялся, вскочил, закрыл дверь и стал ловить страницы. Ветер, увлекая их за собой, кинулся к окну и вылетел, а страницы не успели — окно тут же захлопнулось. Они ударились о стекло и медленно опустились на пол…

Долго, то и дело наклоняясь, собирал страницы Писатель и опять аккуратно складывал в стопку. Он совсем не обиделся на меня, наоборот, сказал ласково:

— Вот ты какая шалунья! Тебе не терпится поскорее выйти в свет…

В этот момент кто-то поцарапался у двери, дверь открылась, и вошёл Потапыч. Потапыч — это кот Писателя. Большой, пушистый, глаза круглые, зелёные. Увидев рассыпанные на ковре страницы, он удивлённо спросил: