Василий Авенариус - Сказка о муравье-богатыре

Рыжие дрогнули. Один атаман-богатырь не потерялся. С высоты своего муравья-коня он мог обозреть все поле битвы. Не оставалось сомненья, что еще минута - и войско его будет опрокинуто.

- Не плошай, ребята! - зычно крикнул он на все поле. -Они напрашиваются на погибель - так будь по-ихнему! Руби с плеча!

И с этими словами он ринулся в самый пыл битвы. То не был уже простой муравей, то был сам Илья Муромец. Соколом летает он над вражьей силой, и куда махнет, там улица, куда перемахнет, там переулочек.

Участь боя была решена. Вся полянка кругом была усеяна телами чернокожих. Уцелевшие от побоища врассыпную пошли наутек. Рыжие бросились было в погоню, но атаман остановил их:

- Назад, братцы! Будет с них этого урока.

Лихо подбоченясь, подъехал он на коне своем к городским воротам; затем подал знак рукой: беззащитный город отдавался солдатам на разграбление. Весь летучий отряд исчез в глубине муравейника. Но вот в воротах снова показались победители. Каждый из них возвращался с добычей: кто, как бурлак, тащил на спине куль коконов, у кого на руках барахтался смуглый детеныш. Сидевшие дом во время боя чернокожие дядьки бежали теперь вслед за своими питомцами. В отчаянии, с мольбою цеплялись они за фалды похитителей. Но удержать последних в победоносном шествии у мелкоты этой не хватило сил.

Горе побежденным! И слава победителю…

Отчего же он, сам-то победитель, молодой атаман-богатырь, поник вдруг буйной головой?

Что замечтались, полковник?

Так вопросил, под самым ухом Грызуна, насмешливый голос. В то же время чей-то ус фамильярно тронул его по плечу.

Грызун с высоты своего муравья-коня искоса оглядел вопрошающего.

То был одного с ним роста силач-муравей. Но силач этот не был из породы рыжих. Цвет кожи у него был бурый и на груди у него красовался ярко красный щиток.

- С кем имею честь?.. -сдержанно спросил в ответ Грызун.

- Такой же атаман, как и вы, полковник, только племени муравьев-скотоводов. Зовут меня Сосуном, а прозванье мне - Губа-не-дура.

- Очень рад, - вежливо промолвил Грызун и, в свою очередь, назвал себя.

- Муравей-богатырь? - переспросил Сосун. - Что ж! прозвище, мне кажется, вами вполне заслуженное. Вон с того дерева я наблюдал за всем ходом боя. Вы работаете удивительно чисто. А при всем том, скажу… все-таки…

- Что все-таки?

- Вы не обидитесь, полковник? Я говорю с вами, как равный с равным…

- Говорите.

- За что столько погубили муравьиных жизней?

Он указал на поле сражения, усеянное телами черных, а кое-где и рыжих муравьев.

- Да коли без этого было нельзя?..

- Будто нельзя? Вам требовались невольники, не так ли?

- Так.

- А без них вы разве не могли обойтись? Разве вам самим не сладить с вашим хозяйством?

Новый знакомец высказывал именно то, на что он сам, Грызун, еще намедни намекал матери-муравьихе. Но та пристыдила его на первых же словах перед всей компанией рыжих. Мелочные заботы о куске хлеба, о детях лежали на обязанности мелкоты-рабов. Он же был благородный воин…

- Я, прежде всего, воин и исполнял свой долг… - заговорил он.

- А между тем, все же находите нужным оправдываться? - заметил, усмехаясь, Сосун. - Qui sexcuse - sассuse, monsieur. (Извиняешься - так значит, виноват, сударь). А давеча, вместо того, чтобы ликовать по случаю своей победы, вы были так подавлены, убиты, будто сами потерпели поражение. И я вам объясню причину: в душе вы точно потерпели поражение. Вы должны были втайне сказать себе, что без надобности принесли в жертву сотни себе подобных.

- Вовсе не себе подобных! - перебил запальчиво Грызун и собирался еще что-то добавить, но внезапно замолк.

Мимо их дефилировал уже арьергард рыжих грабителей. В то время показался один рыжий силач с непосильною ношей: он волок за собой большущий кокон. Трое мелких чернокожих вцепились сзади в рыхлую оболочку кокона и тем еще более затрудняли движение грабителя.

- Сейчас пустите его! - коротко и повелительно крикнул карапузам Грызун.

- Никак, сударь, невозможно-с! - плакались те в ответ. - Это царский детеныш… будущая принцесса и мать чернокожих… Насквозь даже слышно, как дышит голубушка, как бьется…

- В последний раз говорю вам: пустите! - грозно объявил Грызун.

- Ее-ей, не смеем… Мы ведь дядьки ее…

Грызун, без дальних разговоров, соскочил наземь. Через мгновенье все три малютки-дядьки кубарями разлетелись по сторонам. Но, увы! и самой принцессе их пришлось плохо. Держались они, видно, за оболочку кокона слишком крепко; тонкая оболочка порвалась; заключенная внутри крошка-муравьи-ха, корчась и извиваясь, выползла наружу.