Юрий Егоров - Цветочница и птицелов

– Нет, это враньё, и сейчас здесь люди, которым Аделина ровным счётом не сделала ничего плохого. Что касается молочницы и «негра» Яна, то они давно заслуживали наказания, и ещё хорошо, что так отделались!

– А наш сын? Ему колдунья тоже ничего не сделала или вы так быстро всё ей простили и забыли?

– Ты говоришь «вы», правильно, в данном случае наш сын не с тобой.

– Это правда. Прости, мама, – поддержал отца Кристоф. – Что касается меня, то я готов забыть всё, что было прежде. Иначе бы не считал себя христианином.

– Мы тоже не хотим этой войны, – наконец решилась госпожа Эллис. – Это разрушает нашу жизнь. Вам, уважаемая госпожа Марта, не следовало устраивать весь этот переполох, а теперь… надо послушать мужа и уйти.

В знак согласия Мета обняла мать, и в этот момент трактирщица поняла, что проиграла…

Кондитерша не могла дождаться, чтобы гости поскорее оставили их с дочерью одних, но одновременно боялась их ухода.

– Не волнуйтесь, – успокоил их господин Франц, – на улице останется Максимилиан. Если что, он не даст вас в обиду.

Тем не менее последующая ночь выдалась неспокойной.

Новый день вернул прежние заботы. Лавку госпожи Эллис по-прежнему осаждали многочисленные просители. Аделину больше не вспоминали, но каждый хотел от волшебной девочки что-то для себя лично: здоровья, золота, власти… Молочница потребовала вернуть мужа, а его нынешняя жена – опять наказать молочницу, лишить волос, чтобы бывший муж не вернулся к ней. Башмачник хотел забрать у конкурентов своих бывших клиентов, но никак не хотел усердно работать. Бургомистр просил место губернатора, жалуясь, что тот нехороший человек, а архивариус на том же основании – место бургомистра. Девушки приходили за женихами и горячо спорили, кто кому должен достаться. Родители требовали послушания детей. Один мальчик попросил воскресить умершую собаку. Старуха желала, чтобы её сделали молодой и красивой. Были и совершенно пустяшные просьбы…

Каждый посетитель надоедал своими бедами и слёзно умолял Мету помочь. Но стоило девочке сделать, как её уговаривали, тут же находились противники и уговаривали вернуть всё обратно, уверяя юную волшебницу в том, что прежние просители её обманули. Иногда просто из зависти.

И за весь день госпожа Эллис не продала ни одного пирожка.

Приближался вечер, когда Мета настолько ослабла, что, обессиленная, упала в обморок.

Приведя дочь в сознание и уложив в постель, госпожа Эллис, не сдержавшись, выбежала на улицу. Перед домом по-прежнему стояла толпа людей.

– Что вы все хотите от моей девочки? Как вам всем не совестно ходить сюда со своими склоками и глупыми просьбами? Вы люди или звери? – закричала на всех этих непрошеных гостей госпожа Эллис. – Вместо того чтобы работать и помогать друг другу, вы кляузничаете и попрошайничаете! Ради своей корысти готовы растерзать друг друга и мою дочь.

– Она не твоя дочь! – раздались крики. – Ты ей никто! Мета такая же твоя, как и наша.

Вперёд вышел грязный заросший человек в обличье монаха.

– Мета – святая! – басом провозгласил он. – Она – посланница Господа, чтобы спасти всех нас! И должна принадлежать церковному братству!

– И вовсе не святая! Жулики они! – в ответ заорала тучная дама. – Посмотрите, что они мне продали. Называется эликсиром чудодействия, а бородавки у меня не прошли! А ведь я заплатила деньги!

– Они просто обманывают Мету, прячут от нас и зарабатывают на девочке деньги! – поддержал чей-то голос из толпы.

Госпожа Эллис закрыла двери лавки, села на пол и заплакала…

Через некоторое время шум на улице стих. Оказалось, что пришёл отец Антоний и как мог успокоил толпу…

Долгое время отец Антоний сидел молча, наблюдая, как Эллис ухаживает за дочерью. Благодаря этим заботам Мете стало лучше.

– Вам следует уехать из города, – наконец предложил священник. – И лучше поскорее… Навсегда. Здесь вам не дадут жить.

– Как это возможно? – возмутилась Эллис. – Я не хочу слышать ничего подобного. И никогда не поверила бы, что вы такое предложите!

– Говорю вам, Эллис, так будет лучше.

– Как вы вообще смеете говорить такое?! – разозлилась госпожа Эллис. – Мы никуда не уедем, и я ни за что на свете не отпущу от себя свою дочку!

– Нет, о том, чтобы вас разлучить, не может быть и речи, – запротестовал отец Антоний, – но что будет дальше?

– Я боюсь, – заплакала Мета.

После этого священник как-то сразу осунулся. Он не знал, что следует предпринять дальше.