Алёна Весна - Сказки соснового леса

В фарфоровом отражении он увидел родное болото и небо, и зеленую траву, и самого себя. Каким привлекательным он казался себе в ее отражении. Не зря народ судачит. А она такая тоненькая, хрупкая. Держится вся на пальчиках крохотной левой ножки. Вторая нога согнута в колене. Нежная левая ручка придерживает юбочку, а правая так опасно, но так изящно указывает наверх.

– Аттитюд. – вот и все, что смог сказать очарованный Виллоби. Он не в силах был отвести глаз от ее замечательного личика в обрамлении светящихся фарфоровых волос. Ох уж эти пухлые щечки, губки сердечком и скромно опущенные огромные глаза, прикрытые чернотой густых ресниц.

– Разрешите представиться! – наконец он собрался с мыслями. – Мистер Виллоби Квакс.

Конечно, фарфоровая куколка не умела разговаривать по-жабьи, поэтому промолчала.

– Ах, она еще и скромна! – восхитился Виллоби. – Но меня не гонит, значит не против знакомства. – рассудил он и продолжил. – Не желаете ли представиться, юная леди?

И хотя куколка уже начала догадываться, о чем говорит этот мистер, ведь она была еще и смышленой, все же решила промолчать.

– Что ж, она еще и молчалива. Это, несомненно, плюс. Могу я называть Вас Куколка Фарфоровая? Или, может, просто Куколка? Молчание – знак согласия, – не дождавшись ответа решил Виллоби, – а посему, так тому и быть.

– Она невероятная скромница, – спустя мгновение Виллоби уже нахваливал свою невесту матушке, – и совсем не болтлива.

Матушка Буфо растерялась. Она, конечно, хотела, чтобы ее сын как можно скорее женился, но не таким же образом! Это даже как-то неприлично, наверное.

– Как мы с ней покажемся в светском обществе? – кивнула матушка на Куколку, отводя сына в сторонку. – Каковы ее манеры? Умеет ли она себя вести среди приличных жаб и лягушек? Ах, я вся в сомненьях. – засуетилась матушка по норе. – Что скажет уважаемая мадам Ди Кругло-Седая?

Мадам Ди Кругло-Седая – большая зеленая жаба из состоятельных. Известная оригиналка и высокосветская дама, поддерживающая молодые лягушачьи таланты. Особенно она ценит певцов, способных взять высокое «ква». И как чудесно совпало, что именно на закате этого необычного мухостоятельного дня, она пригласила гостей в свой коттедж под дубовым пнем.

– Нет, нет! Мы никуда не пойдем! Нас поднимут на смех. Какой позор. Конечно, твоя избранница красива…

– Несомненно. – поддакивал Виллоби, не отрывая глаз от глянцевой возлюбленной.

– И глаз не поднимает, что тоже хорошо.

– Несомненно!

– Но она же…я даже не знаю, как это сказать, – матушка перешла на шепот, – она же не из лягушачьих.

– Матушка, я готов защищать свою возлюбленную перед любой Кругло-Седой и Пупырчато-Бородавчатой! Я люблю ее. И точка! А если общество ее не примет, я уйду от Вас!

– Куда? – Буфо схватилась за сердце, выпучив глаза.

– Ммм, – подумал Виллоби, – в лес! Или к людям!

– Ах, нет! Мое сердце не выдержит, – замахала лапками Буфо. – Только не к людям. Я соглашаюсь с тобой во всем, только не к людям, умоляю! Ты же знаешь, что вытворяют несносные человеческие мальчишки!

– Что ж, – удовлетворенно пошамкал губами Виллоби, поняв, что отстоял себя, – пожалуй, Вы правы. Насчет людей, это я хватанул лишка. Но уж в лес уйду несомненно! – Он потряс в воздухе перепонками, завинтив последнюю гайку.

Прихорошившись как никогда, во фраке и при галстуке-бабочке, он, гордо выпятив грудь и взявши свою даму под руку, отправился на раут к мадам Кругло-Седой под дубовый пень. Матушка Буфо, обожавшая такие встречи за возможность от души посплетничать и наесться подпневыми жучками и слизнями, теперь шла медленно, пришаркивая и как-то съежившись. Она понимала, что сегодня с ней сплетничать не будут. Сегодня будут сплетничать о ней.

– Матушка, пойдемте скорее. Не считайте мух, на встрече насытитесь. – подгонял ее сын.

Наконец добравшись до заветного пня, матушка трясущейся лапкой нажала на звонок, в тайне надеясь, что им никто не откроет, что они ошиблись адресом и днем приглашения. А может быть даже за разговорами они пропустили налет цапель, и теперь двери открывать попросту некому. Вот было бы здорово!

Звонок раздался громовым раскатом. Ожидая пока дворецкий пригласит их в дом, матушка Буфо покрылась пятью новыми бородавками и сменила три окраса подряд.

– На что только ни пойдешь ради любви, правда ведь? – уговаривала себя она. – Ради любви к сыночку и не на такое пойдешь.

Перед глазами несчастной старой жабы одна за другой мелькали сцены, как их осмеивают, как они в спешке собирают свой скарб, наряды, посуду и сбегают в лес, где никто их не знает. И где они укроются от позора вместе с чудаком-сыном и его Куколкой. О Куколке она подумала с некой брезгливостью. Ведь она даже не зеленая. И у нее нет ни единой бородавки! Что правда, то правда, бородавок у Куколки не имелось.