Анатолий Гаврон - Снежный Волшебник в Судогде

Вторая особенность Дома «Продукты» была экономическая. В городе были и еще магазины со схожими названиями, но ни один из них не давал такой прибыли, как этот. Это было подозрительно. Но сколько проверок и комиссий ни приходило, сколько бы «засланных казачков» ни появлялось с контрольными закупками, результат был одинаков. В магазине все отлично. Продавщицы, их было две, и директор только улыбались, переглядывались и приглашали приходить еще. Когда наступали каникулы, тут происходило что-то уже совсем невероятное. От покупателей не было отбоя. Подсчитывая выручку, не могли понять, как это получается, что продаж было больше в два раза по сравнению с другими магазинами. Весь город Судогда жил своей жизнью и не увеличивался новыми жителями даже в праздники. Ну, может быть, самую малость.

А вот кто жил на втором этаже, никого не интересовало. Так, какой-то старик с детьми, которых даже и не помнят. Они уехали вместе с матерью, и он остался один. На дверях появилась табличка: «Операторская стадиона». Вход на второй этаж был с улицы по деревянной лестнице, будто в терем, с внушительными балясинами по обе стороны. Ни дождь, ни снег сюда не проникали. Огромные буквы на доме и деревянная лестница с балясинами на второй этаж были несуразны, будто декорации из разных кинофильмов. Кусты и деревья закрывали этот дом, но не полностью. Буквы и огненная крыша останавливали всех, кто проходил или проезжал. Жители Судогды привыкли к этому маяку, и все шло привычно своим ходом.

Старик жил тихо. Его почти не было слышно. Кроме воскресения, когда магазин закрывался, все уходили домой. Личная жизнь продавцов и директора была в других местах города. Жизнь Старика начиналась с этого времени. Он был высоким и худым, с бородой и усами, казался суровым и неразговорчивым. Но это не так! Поговорить он любил, правда, с годами стало не с кем. Ведь дети и жена покинули этот дом и никогда не приезжали. Было у Старика дело, которому он служил беззаветно и преданно вот уже много лет. Даже однажды хотел передать его своим детям, но жена, испугавшись и посчитав его сумасшедшим, быстро уехала, захватив с собой детей, и не возвращалась, так она и дети были напуганы его предложением. И если собственные дети испугались, то что говорить о посторонних. А кто ему доверил это дело, он так и не сказал.

Старик отвечал в городе за снег. Да, да, за снег! Снег, который падал с неба, а иногда просто валил и засыпал все вокруг. Попутно он отвечал за сугробы и ледяные горки. За катки в городе Старик не отвечал. Их кто-то заливал, но кто и когда, он не интересовался. Ему и своей работы хватало.

Жизнь в операторской начиналась с вечера. Когда первый этаж затихал, он открывал форточки своих двух окон, выходящих на стадион, подходил к проигрывателю и ставил виниловую пластинку с вальсами. Вальсы были разные, но он всегда выбирал один и тот же, где в такт музыке пели птицы, мычали коровы и гудели пастушьи рожки. Все это, словно вбирая в себя, слушали два голоса: мужской и женский. В нужный момент они вступали в музыкальный диалог с чарующими звуками леса. И вот уже звуки губной гармошки, гобоя, валторны, скрипки и трубы в лесу слились в веселом вальсе. Конечно, эта музыка утра будила всех. У Старика она звучала ближе к вечеру, будто день не заканчивался, а только начинался. На то была своя причина. Этот условный сигнал звучал для птиц, которые с осторожностью влетали в комнату, не мешая друг другу и в строгом порядке. Последним был ворон. Это значило, что все на месте. С последним аккордом вальса ворон издавал свое «карр-карр», пытаясь попасть в тональность. Ему это не удавалось, но он никогда не огорчался, потому что всегда получал от старика лакомство – шарики из вареного риса.

Сегодня творилось что-то невообразимое. Птицы летали по комнате и не могли приземлиться, то есть сесть на свои строго отведенные места. Когда они прилетели в первый раз, то каждый выбрал свое место: две синицы садились на стол, там каждую из них ждала горка корма – рис вперемешку с мучными червями. Гордый воробей не желал сидеть ни с кем рядом и занимал всю поверхность книжной полки. На ней ничего не должно лежать, кроме крошек белого хлеба и печенья.

Стайка щеглов, соседи Старика, жила прямо здесь, под крышей на чердаке и никогда не улетала кочевать. Правда, некоторые все же пытались. Но однажды в лютую стужу они чуть не замерзли в поле, занесенном снегом. И только Старик спас их, принес домой, отогрел и накормил. Вот с тех пор они всегда жили рядом на чердаке, всегда получали семечки, семена рапса, конопли и множества других злаков. Они знали вход под крышу, но никого не пускали сюда. Это было их место. Конечно, они считали себя почти хозяевами и запросто садились на голову и плечи Старика, бурно рассказывая, как они живут. Больше никто так не делал. В комнате они облюбовали фикус на журнальном столике и среди больших зеленых листьев в ярком оперении казались диковинными птицами. А свет от вывески «Продукты», который попадал в комнату, делал их еще более экзотическими персонажами.