Пётр Алешковский - Рудл и Бурдл

Солнце поднялось почти до самых вершин синих гор, в последний раз обернулось и стрельнуло лучом в дальний край равнины между двумя снежными пиками.

— Вам туда! — прокричало оно и покатилось по небосводу.

На краю солнечной равнины между двумя высокими горами стояла сосновая роща. Несметное полчище лунариков облепило деревья так, что на них не осталось ни одной свободной хвоинки. Многим не досталось места, и они вынуждены были цепляться за своих товарищей, образуя длинные цепочки. Лунарики спали головой вниз, нервно подергивая хоботками, как будто желали отогнать назойливые сновидения.

Некоторые, видимо, продолжали во сне погоню за Солнцем и поэтому не прекращали гудеть крыльями. Глаза у всех были полуприкрыты, словом, лунарики были очень неспокойны, даже отдыхая.

То тут, то там кто-то принимался чесать свой хоботок лапкой и спросонья отпускал ветку. Тогда вся закрепленная цепочка летела вниз и, обиженно гудя, некоторое время барахталась в траве, чтобы затем снова прицепиться к дереву и моментально заснуть.

Рудл и Бурдл встали на цыпочки и пошли тихо, но вдруг на голову им свалилась целая куча гудящих лунариков. Прожужжав друзьям все уши, они взмыли в воздух и, толкаясь, принялись занимать освободившиеся места. Одному, самому маленькому, места не нашлось. Всюду его встречали грозно шевелившиеся хоботки, не желавшие принимать его в свою цепочку. Бедняжка окончательно проснулся от такой несправедливости. Открыв глаза, он увидел Рудла и Бурдла и подлетел к ним.

— Простите, — пропищал малыш, — нельзя ли за вас где-нибудь зацепиться? Мне, как всегда, не досталось места.

Он попытался устроиться на Рудловом носу, но был незамедлительно согнан возмущенным хозяином.

— Я же всего ненадолго, — взмолился лунарик, — так спать хочется, еле крылышками машу, а скоро Ворон прилетит, не до сна будет.

— Нет уж, только не на моем носу, — отмахнулся Рудл.

— Ну, тогда у вас, — Летун сделал попытку спикировать на нос Бурдла.

— Еще чего! — В негодовании Бурдл поднял с земли прутик, чтобы оборониться от приставалы.

— Спасибо! — хитрюга обхватил ее лапками и немедленно заснул, посвистывая хоботком.

— Ну, что ты скажешь! — хмыкнул Бурдл. — Куда мне его теперь девать?

— Воткни прутик в землю и пойдем скорей, пока другие не решили сменить ветки на наши носы, — предложил Рудл.

— Нет, надо подождать Ворона и поглядеть, что тут происходит.

— А они нас не защекочут?

— Не думаю, — серьезно ответил Бурдл, — мы же не Солнце и ничем им не мешаем.

Путешественники присели в сторонке и принялись ждать, причем Бурдл не выпускал из рук прутик, давая малышу как следует отоспаться.

— Расскажите нам, почему вы так не любите Солнце?

Лунарик открыл один глаз и, зевая, произнес: «Мы его очень любим, но хоботки так чешутся, что нет никаких сил терпеть, да и танцевать хочется». — Он снова закрыл глаз и засвистел.

— Ничего не понимаю, — Рудл повернулся к Бурдлу. — Если у них нет причин досаждать Солнцу, зачем же они его мучают, неужели нельзя почесать хоботки обо что-нибудь другое, об те же деревья например.

— Ты всегда торопишься с выводами, — рассудительный Бурдл уставился на лунарика, — подожди немного, и все станет ясно.

— Ты бы стал гонять Солнце по небосводу, если оно не причинило тебе никакого вреда? — не унимался Рудл.

— Бурдл! — произнес Бурдл, что следовало перевести как «Отстань» или «Не мешай мне думать».

Рудл не успел обидеться. Послышался громкий клекот, хлопая крыльями, в рощу опустился Ворон с двумя кругами украденного у профессора сыра.

— Просыпайтесь, ужин готов, — прокаркал он.

Гудение на ветках усилилось, но лунарики по-прежнему спали, хотя чувствительные хоботки их принялись дрожать — они унюхали резкий аромат сыра.

Малыш на Бурдловом прутике застонал во сне, несколько раз почесал лапкой хоботок и, не открывая глаз, пробурчал: «Сейчас, сейчас, встаю», но только крепче вцепился в свою постель и снова засвистел.

— Подъем, лежебоки, сыр засохнет, — Ворон принялся клювом дробить круги на мелкие крошки.

Сырный запах распространился по всей роще, и лунарики сильнее зашевелились на деревьях.

Хоботок Бурдлова подопечного смешно задергался. Лунарик громко чихнул и открыл глаза. На лице его было написано крайнее изумление.