Иван Панькин - Легенды о мастере Тычке

— Ба! Как живой, только что не говорит.

Петр, косо поглядывая то на ангела, то на своих приближенных, наконец, со злостью сказал:

— Как же он может заговорить, ежели у него во рту даже разреза нет.

— Ну, мало ли чего на свете не бывает, а может быть, он и заговорит, — кто-то ответил ему.

Петр посоветовал лучше внимательно смотреть на того, кто будет говорить о насущных делах, а не на безмолвного ангела. Посадил всех за стол и начал читать письмо русского посланника в Риме. И когда прочитал, задал всем вопрос:

— Так что будем делать?

Все молчали.

Действительно, что было делать?

Что можно было отдать папе римскому взамен статуи? Деньги? Ему они не нужны. Он их собирает почти со всего света. Медь? Россия сама вынуждена колокола переливать на пушки. Пеньку? Дерево? Воск? Папа римский не будет мараться торговыми делами.

— Так что же мы можем дать взамен мраморовой богини? — снова спросил Петр.

— Не знаем, — был дан ему ответ.

— А кто же знает?

— Бог знает.

— А может быть, еще кого-нибудь позовем на совет? — оглядывая всех, с укором сказал Петр.

Все молчали.

Окружение Петра было очень пестрое: иностранцы разных мастей; худородные россияне, выбившись из курных изб в знатные благодаря своим талантам после указа Петра, в котором говорилось: "Отныне знатность по годности считать"; и люди из богатых родовитых семей, у которых сходились замыслы с далекими замыслами Петра. Некоторые из них служили Петру по нужде, как они сами говорили: "Пока деваться некуда". Держались высокомерно и в присутствии худородных старались показать себя на равных с царем, И вот один из таких на упрек царя ответил:

— Но не звать же на совет, допустим, вот этих мужиков в самотканых портках? — и указал на окно, за которым с лопатами и кирками сновали работные люди.

— А почему бы и нет, — ответил ему Петр.

У Петра был такой характер: при деловых разговорах он не мог терпеть не только громкого смеха, а даже и улыбок, считал, что для этого есть другое время. Но все же некоторые улыбнулись. И тут...

Действительно, каких только на свете чудес не бывает... К изумлению присутствующих, вдруг из-под ног белого ангела, с шипением часовых шестеренок, зазвучала церковная музыка. На деревянных крыльях ангела затрепетали приставные перья. От неожиданности все встали и, пока не смолкла музыка, стояли, как на иголках. А когда она смолкла, показалось советникам, что ангел глубоко вздохнул и тихо прошептал: "Ах, матушка-рожь, за что кормишь дураков". Тут у советников ножки, как лучинки, хрустнули, и все они как один от страха шлепнулись на стулья, даже не почувствовали, на какую часть тела упали. Некоторым не помогла устоять и бутылочная храбрость. Говорят, среди советников имел честь присутствовать адмирал, бывший морской бродяга, повидавший на своем веку таких ужасов, каких не сравнить и с котлами с горящей смолой в преисподней, и тот изрядно струхнул. А потом ангел, не имеющий во рту даже разреза, кашлянул, словно в кулак, и громко вымолвил:

— Знатные люди Руси и ее новой столицы! Стоит ли вам так долго ломать головы? Премудрость одна, а мудростей много и каждая имеет свою ловкость. Я не пророк Наум, но вас наставлю на ум. Отдайте за мраморного Венуса римскому папе то, из чего нельзя сделать ни шила и ни мыла. И вы будете довольны, и от вашего подношения папа не откажется.

В зале стояла такая тишина, что было слышно, как на другом берегу Невы мухи летали. Один из советников, наконец, набрался смелости и спросил:

— А что именно отдать-то?

Тут на две стороны распахнулись дверцы музыкального ящика, оттуда вышел мужик в самотканых портках и сказал:

— То, что не надо для России.

Это был мастер Тычка.

Но его никто из советников не понял. А Петр понял. Он, как и в первый раз в Туле, подошел к самопальному мастеру, обнял его и воскликнул:

— Чадо моего отечества, спасибо тебе за совет. И смешно и мудро.

Если захочешь еще что-то сказать, говори всегда мне прямо. Ты более чем достоин быть ангелом. Если бы у меня была такая сила, чтобы вознести тебя ввысь, я бы не сделал этого. Ты мне нужен на земле. И не только мне, но и всей Руси. Она на таких людях вечно должна держаться.

В этот же день Петр дал указание своим доверенным лицам направиться в Рим.

Весть о желании русских посланников посетить Ватикан папа Климент XI воспринял с большим любопытством и назначил им свидание между двумя воскресными днями в середу. Принял их осторожно, с тихой ласковостью. Ну, конечно, для начала пошел такой разговор, что осемнадцать это есть не что иное как без двух двадцать, а по латыни два алтына все равно, что по-русски шесть копеек. Чужой человек, как соборный колокол, всегда незнамые вести приносит, его готовы послушать даже те, которые давно лежат на погосте. А папе римскому уж тем более, да еще русских людей. Нет-нет кому-нибудь из речующнх, как девка, тишком на ногу ступает, ума-разума пытает, чтобы потом на коленки поставить, а сам все ведет разговор, что и горою в лес, и под горою в лес, и лесом в лес, да все тот же блин подносит, только на другом блюде. А наши, как известно, все Ивановичи Ивановы дети, терпеливы только до задора. А как придет задор, они ахнут шапкой оземь и скажут: "Ах, была не была! Либо добыть, либо назад не быть. Где одна вода лед проложит, там другая снесет. Смелому горох хлебать, а несмелому и щей не видать". Так наши русские посланники и поступили. Сначала они мяли, мяли свою мятку, а потом ее комом и бросили: мол, так и так, премилейший папа римский, ты там как хочешь живи, а нам богиню любви отдай. Она нам очень нужна.