Альберт Иванов - Привидение для Хомы и Суслика

- Видишь? И всё вокруг нахмурилось, - уныло заметил Хома. - Бестолковый ты, - вздохнул он. - Бестолочь бестолковая.

- Я - бестолковый? - возмутился Суслик.

По траве пробежала ветреная рябь. Закачались цветы. Умолкли кузнечики.

- Глянь, глянь! Ты возмущаешься - всё возмущается, - обречённо произнёс Хома. - Нет, это не почти огромное, а просто огромное открытие!

- Ты чего темнишь? - вконец рассердился Суслик.

- Это не я темню, это всё тучи темнят, затемняют - из-за тебя, из-за твоего дурного настроения, - угрюмо ответил Хома.

Тучи сгустились сильнее. Всё кругом затянуло угрюмым сумраком.

- Теперь-то понял? - торжествующе воскликнул Хома.

Вслед за его словами невдалеке сверкнула молния.

- Ничего не понял! - взорвался Суслик.

Тут же раздался гром. Суслик поёжился.

- А открытие моё огромное вот какое, - сжалился над ним, бестолковым, Хома. - Как ты себя чувствуешь, так и всё себя чувствует. Ты улыбаешься, всё улыбается. Ты злишься, всё злится. Ты плачешь, всё вокруг плачет… - невольно растрогал он сам себя и смахнул нечаянную слезу. - Помнишь, как тебя Лиса вчера чуть не съела? - ни с того ни с сего вспомнил он.

- Ты меня точно до слёз доведёшь, - чуть не расплакался Суслик.

На землю упали первые капли дождя.

- Видишь? - только и сказал Хома.

Но Суслик опять-таки сомневался.

- А если я сейчас возьму и улыбнусь?

- Понарошку или вправду? Только честно!

Суслик помолчал.

- Если честно, то просто так, - наконец проронил он.

И улыбнулся. Просто так, как и обещал.

В разрыве туч на миг появилось солнце. Мелкие дождинки бесчисленно вспыхнули и погасли.

- Правда… - ахнул Суслик.

- А я тебе что говорил?

- Давай ещё разок попробуем, - оживился лучший друг.

- Пробуй, пробуй, - благородно разрешил Хома. - И помни, вся природа нам отвечает.

Суслик опять улыбнулся.

Но солнце больше не показалось.

- Не выходит по-твоему, - хмыкнул он.

- А ты улыбайся. Улыбайся!

Суслик старался вовсю, растягивая рот до ушей.

- Ну и как? - добродушно спросил Хома.

- Ничего, - оглядывался Суслик с глупой улыбкой.

- А ты вглядись, вглядись.

И верно. Вся природа, везде, даже сквозь дождик, мягко улыбалась. Да и сам дождик был редкий, тёплый, приятный.

Суслик насупился - для проверки.

Потускнело повсюду, заволокло дымкой. Луг стал каким-то серым, а дождик - холодным.

- То-то, - сказал Хома. - Это когда ты понарошку. А если впрямь - только держись! Вот ты замечал хотя бы: когда поздно идёшь и боишься, то каждый куст тоже боится. Даже качается от страха.

- От моего страха?

- От своего. Чем тебе страшней, тем ему страшней. Тебе веселей, ему веселей: кусту или дереву.

- Потрясающе! - только и вымолвил Суслик.

- Все настоящие открытия - потрясающие, - скромно согласился с ним Хома.

- А что если… - начал было Суслик.

- Ты смотри, поосторожней со своим «если», - предостерёг Хома.

- И всё-таки, - настаивал Суслик. - Надо насовсем убедиться. Если…

- Насовсем - не надо, - оборвал его Хома. - Насовсем в ручье тонут, - ввернул он. - Нечего моим открытием распоряжаться. А то так пугану, навсегда запомнишь!

- Ах, вон ты как заговорил! А мы сейчас поглядим, что будет, если я тебя пугану.

И, не дав опомниться, Суслик грозно затопал на него ногами и загудел:

- У-у-у-у-у!..

Небо тем временем совсем почернело. Надвинулась гроза.

У-у-у-у! Порывисто завыл ветер.

Сильный вихрь, гоня перед собой волны травы, внезапно налетел на них, оторвал от земли, закружил в воздухе и понёс прочь.

Они, кувыркаясь, неслись над лугом и вопили от страха. А вихрь, не унимаясь, вопил ещё громче!

Вокруг них бешено вертелись сорванные былинки. Дождь, усиливаясь, уже падал не сверху, а мчался и впереди, и позади, и вместе с Хомой и Сусликом.

Мимо них прошвырнуло кудахтающую курицу. И друзья поняли, что они миновали деревню.

- Улыбайся! - крикнул Хома Суслику.

- Не могу! - откликнулся тот на лету.

Хоме пришлось действовать самому.

- Споко-о-йно! - храбро прокричал он наперекор стихии. - Я спокоен, мы спокойны - всё споко-о-йно!..

- …ойно …ойно! - подхватывал, летя рядом с ним, Суслик. Лучший друг.

Ветер сразу начал стихать. И вместе с новым криком друзей: «Мы спокойны!» - заботливо уронил их на стог сена. Вернее, на то, что от него осталось.