Народные сказки - Сказки и легенды крымских татар

Только недавно, лет десять тому назад, высадились под Аю-Дагом мальчики и девочки с красными повязками на шее и устроили себе большой лагерь под самым боком Великого Медведя. Это - всем нам известный пионерский лагерь Артек.

Как они не боятся…

____________________

Глоссарий: http://irsl.narod.ru/books/KTSweb/block6.doc

Продолжение: http://irsl.narod.ru/books/KTSweb/block3.doc

*********************************************

D:\block3.doc

*********************************************

Не верьте, когда говорят: нет Шайтана. Есть Аллах - есть Шайтан. Когда уходит свет - приходит тень. Слушайте!

Вы знаете Кадык-Койскую будку? За нею грот, куда ходят испить холодной воды из скалы.

В прежние времена тут стояла придорожная баня, и наши старики еще помнят ее камни.

Говорят, строил ее один отузский богач. Хотел искупить свои грехи, омывая тело бедных путников. Но не успел. Умер, не достроив. Достроил ее деревенский кузнец-цыган, о котором говорили нехорошее.

По ночам в бане светился огонек, сизый, с багровым отсветом. Может быть, в кагане светился человеческий жир. Так говорили.

И добрые люди, застигнутые ночью в пути, спешили обойти злополучное место.

Был даже слух, что в бане живет сам Шайтан. Известно, что Шайтан любит людскую наготу, чтобы потом над ней зло посмеяться. Уж, конечно, только Шайтан мог подсмотреть у почтенного отузского аги Талина такой недостаток, что узнав о нем, вся деревня прыснула от смеха.

Кузнец часто навещал свою баню и оставался в ней день, другой. Как раз в это время в деревне случались всякие напасти. Пропадала лошадь, тельная телка оказывалась с распоротым брюхом, корова без вымени, а дикий деревенский бугай возвращался домой понурым быком.

Все шайтановы штуки! А, может быть, и кузнеца. Недаром он так похож на Шайтана. Черный, одноглазый, с передним клыком кабана. Деревня не знала, откуда он родом и кто был его отец; только все замечали, что кузнец избегал ходить в мечеть; а мулла не раз говорил, что из жертвенных баранов на курбан-байрам самым невкусным всегда был баран цыгана; хуже самой старой козлятины.

Коктебельский мурзак, который не верил тому, о чем говорили в народе, проезжал однажды мимо грота, сдержал лошадь; но лошадь стала так горячиться, так испуганно фыркать, что мурзак решил в другой раз не останавливаться. Оглянувшись, он увидел - он это твердо помнит, - как на бугорке сами собой запрыгали шайки для мытья.

И много еще случалось такого, о чем лучше не рассказывать на ночь.

Впрочем, иной раз, как ни старайся, от страшного не уйдешь.

У Османа была дочь, и звали ее Сальгэ. Пуще своего единственного глаза берег ее старый цыган. Однако любви не перехитришь, и, что случилось у Сальгэ с соседским сыном Меметом, знали лишь он и она. Только и подумать не смел Мемет послать свата. Понимал, в чем дело. И решил бежать с невестой в соседнюю деревню. Как только полный месяц начнет косить - так и бежать.

И смеялся же косой месяц над косым цыганом, когда скакал Мемет из деревни с трепетавшей от страха Сальгэ.

Османа не было дома. Он проводил ночь в бане. Пил заморский ракы, от которого наливаются жилы и синеет лицо.

- Наливай еще!

- Не довольно ли? - останавливал Шайтан. - Слышишь скрип арбы? Это козский имам возвращается из Мекки… И грезится старику, как выйдет завтра навстречу ему вся деревня, как станут все на колени и будут кричать: «Святой хаджи!… Постой, хаджи еще не доехал!» И прежде, чем кузнец подумал, Шайтан распахнул дверь. Шарахнулись волы, перевернулась арба, и задремавший было имам с ужасом увидел, как вокруг него зажглись серные огоньки. Хотел прошептать святое слово, да позабыл. Подхватила его нечистая сила и бросила с размаху на пол бани.

Нагой и поруганный, с оплеванной бородой, валялся на полу имам, а гнусные животные обливали его чем-то липким и грязным. И хохотал Шайтан. Дрожали стены бани. - То-то завтра будет смеху! На коленях стоит глупый народ, ждет своего святого, а привезут пья-нень-кого имама! Не стерпел обиды имам, вспомнил святое слово и очнулся на своей арбе, которая за это время уже отъехала далеко от грота.