Туве Янссон - Зима Муми-тролля

— Молодец!

Но было слишком поздно.

Последний одинокий прыжок оказался Муми-троллю не под силу. Он плюхнулся в море по самые уши, и маленькая шустрая льдинка ткнула его в затылок.

Малышка Мю выпустила уши Муми-тролля и одним длинным прыжком перемахнула на берег. Просто удивительно, всегда-то она выкрутится, эта Мю.

— Держись, — Туу-тикки протянула ему лапу поддержки. Она лежала животом на Муми-маминых мостках и смотрела прямо в горестные глаза Муми-тролля.

— Вот так, вот так… — приговаривала она. Муми-тролля подтянули к краю льда, он вскарабкался на камень и сказал:

— Ты даже не вышла посмотреть!

— Я всё видела из окна, — ответила Туу-тикки обеспокоенно. — Шёл бы ты в купальню да погрелся.

— Нет, я пойду домой, — ответил Муми-тролль. Он поднялся на ноги и заковылял к дому.

— Горячего соку! — крикнула Туу-тикки ему вслед. — Обязательно выпей чего-нибудь горячего!

Дорога была мокра от тающего снега, и Муми-тролль чувствовал лапами все корни и хвою. Он дрожал от холода, и лапы тоже всё ещё дрожали.

Он едва повернул голову, когда дорогу ему перебежала белочка.

— Хорошей весны, — проговорила она рассеянно.

— Куда уж лучше, — ответил Муми-тролль и побрёл дальше. И вдруг он остановился как вкопанный и вгляделся в белочку. У неё был большой пушистый хвост, поблёскивающий в лучах заходящего солнца.

— Это тебя зовут Белочкой-с-красивым-хвостиком? — выпалил Муми-тролль.

— Меня, конечно, — ответила белочка.

— Так это ты! — воскликнул Муми-тролль. — Это правда ты? Это ты повстречала Ледяную Даму?

— Не помню, — сказала белочка. — Я быстро всё забываю.

— Ну попробуй вспомнить, — попросил Муми-тролль. — Ты что, не помнишь даже тот славный матрасик из клочков шерсти?

— Я помню много матрасиков, — сказала белочка. — И шерстяных, и всяких других. Шерстяные, конечно, лучше всего.

И белочка беспечно ускакала дальше в лес.

«Потом разберёмся, — подумал Муми-тролль. — Сейчас мне слишком холодно. Надо добраться до дома».

И он чихнул, потому что первый раз в жизни по-настоящему простудился.

Огонь в подвальной печи погас, и в гостиной было довольно холодно.

Муми-тролль дрожащими лапами натягивал на себя один матрас за другим, но никак не мог согреться. Лапы ломило, и горло болело. Жизнь вдруг утратила всякую прелесть, морда казалась чужой и слишком большой. Он попробовал свернуть покрепче ледяной хвост и снова чихнул.

И тут проснулась мама.

Она не слышала, как гремели льды и завывала в изразцовой печи вьюга, она не проснулась оттого, что дом её был полон беспокойных гостей и всю зиму звонил будильник.

А теперь она открыла глаза и вполне бодро посмотрела в потолок.

Потом села в кровати и сказала:

— Вот ты и простыл.

— Мама, — сказал Муми-тролль, стуча зубами. — Если бы я только знал точно, что это та самая белка, а не какая-нибудь другая…

Мама тут же пошла на кухню приготовить горячего соку.

— Там грязная посуда! — жалобно крикнул Муми-тролль.

— Ничего-ничего, — сказала мама. — Всё уладится.

Она вытащила из-за помойного ведра несколько поленьев, достала из тайного шкафчика смородиновый сок, и порошки, и фланелевый шарф.

Когда вода закипела, она принялась делать испытанное лекарство от простуды из сахара, имбиря, засохшего лимона, который обнаружился на своём всегдашнем месте — за грелкой на чайник на второй полке сверху.

Правда, грелки там уже не было, да и самого чайника тоже. Но мама этого не заметила. Она бормотала на всякий случай коротенький заговор, который положено говорить, когда готовишь лекарство от простуды, — этому заговору её научила бабушка. Потом она вернулась в гостиную и сказала:

— Пей, пока горячее.

Муми-тролль выпил, и приятное тепло разлилось по замёрзшему животу.

— Мама, — сказал он, — мне так много надо тебе объяснить…

— Но сначала тебе надо поспать, — велела мама и обернула его шею фланелевым шарфом.

— Тогда только одно, — сонно пробормотал Муми-тролль. — Пообещай не разводить огонь в печке, там живёт предок.

— Конечно не буду, — пообещала мама.

И Муми-тролль вдруг почувствовал, что ему тепло, спокойно и ни за что не нужно отвечать. Он легко вздохнул и зарылся мордой в подушку. И уснул, забыв обо всём.