Туве Янссон - Зима Муми-тролля

На этот раз волки молчали. Они окружали Хухрика, и кольцо сжималось всё плотнее.

Хухрик замахал хвостом и взвизгнул, но никто ему не ответил. Он снял свою шапочку и подбросил её в воздух, показывая, что он безобидное существо и хочет поиграть.

Но волки даже не взглянули на шапочку. И Хухрик вдруг понял, как он ошибся. Они ему не братья, и с ними не повеселишься.

С ними можно успеть разве что раскаяться в собственной глупости. Хухрик перестал махать хвостом и подумал: «Какая жалость. Я мог бы спокойно спать каждую ночь, вместо того чтобы сидеть здесь в снегу, на морозе и плакать…»

Волки подходили всё ближе.

И тут по лесу разнеслись пронзительные звуки медного горна — от них посыпался с деревьев снег и замигали жёлтые волчьи глаза. Мгновение — и опасность миновала, и Хухрик остался один со своей шапочкой. Хемуль на широких снегоступах спускался с холма.

Тёплая сонная малютка Саломея лежала у него в рюкзаке и слушала музыку.

— Это ты, пёсик? — сказал Хемуль. — Долго ты меня ждал?

— Нет, — сказал Хухрик.

— Скоро начнётся крепкий наст, — радостно сообщил Хемуль. — А когда дойдём до Одиноких гор, я дам тебе тёплого молока из термоса.

И он побежал вперёд, не оглядываясь.

Хухрик семенил сзади. Это показалось ему самым правильным. А что ему ещё оставалось?

Вскоре после первой весенней бури в долину пришли перемены и волнения. Гости затосковали по своим домам ещё сильнее, чем прежде. Один за другим они покидали долину — в основном по ночам, когда наст становился крепче и идти по нему было легко. На некоторых были самодельные лыжи, и каждый уносил как минимум одну баночку варенья. Последним пришлось довольствоваться протёртой клюквой.

Наконец самый распоследний гость перешёл мост, и погреб окончательно опустел.

— Вот и не осталось никого, кроме нас, — сказала Туу-тикки. — Ты, да я, да малышка Мю. Бурозубки попрятались ждать следующей зимы.

— А я так и не разглядел того, с серебряным рогом, — заметил Муми-тролль. — И тех маленьких, которые носились надо льдом, с длинными ногами. И чёрного, с огромными глазами, который перелетел через костёр.

— Это зимние существа, — сказала Туу-тикки. — А скоро весна, ты разве не чувствуешь?

Муми-тролль покачал головой.

— Пока нет. Я ещё ничего не чувствую, — сказал он.

Но Туу-тикки вывернула наизнанку свою красную шапочку — изнутри та оказалась голубой.

— Я всегда так делаю, когда чую весну, — сказала она. И она уселась на крышку колодца и запела:

Однажды вечером, возвращаясь из купальни домой, Муми-тролль остановился на полпути и навострил уши.

Тёплая туманная ночь была полна движения. Деревья уже давно стряхнули с себя снег, и слышно было, как шумят в темноте их ветви.

Издалека, с юга, налетел сильный порыв ветра. Муми-тролль успел проследить, как ветер прошелестел по лесу и перекинулся на противоположный склон.

Несколько капель сорвалось с деревьев на темнеющий снег, и Муми-тролль поднял морду и принюхался.

Наверное, это был запах земли. Муми-тролль пошёл дальше и почувствовал, что Туу-тикки права. Весна действительно уже близко.

Впервые за долгое время Муми-тролль посмотрел внимательно на спящих маму и папу. Высоко держа фонарь, он задумчиво взглянул и на Снорочку. Чёлка её золотилась от света. Снорочка такая милая. Как только проснётся, она сразу побежит в чулан за своей зелёной весенней шляпой. Она всегда так делает.

Муми-тролль поставил фонарь на край печки и оглядел гостиную. В гостиной творилось ужас что. Половину вещей растащили или одолжили, то одно, то другое просто утаскивал с собой какой-нибудь рассеянный гость.

А то, что осталось, имело чудовищный вид. На кухне высилась груда грязной посуды. Огонь в подвальной печи почти погас — заканчивался торф. Погреб был пуст. Окно разбито.