Туве Янссон - Зима Муми-тролля

Хемуль ступал по снегу, и в мыслях его возникали одна за другой картины: малютка ждёт на склоне… Малютка бежит за ним по пятам… Малютка обнюхивает горн… И Хемуль с изумлением осознал: «А ведь я был с ней невежлив!» Его не то чтобы начала мучить совесть — это с хемулями происходит крайне редко. Но ему ещё больше захотелось найти пропавшую Саломею.

Он опустился на колени, чтобы убедиться, что не потерял след.

Саломея (судя по следам) металась туда-сюда, как это обычно делают маленькие зверьки, обезумев от ужаса. Она успела пройти по мосту, причём в опасной близости от края. Потом след уходил по холму вверх и терялся.

Хемуль секунду подумал. Это ему давалось с трудом.

Потом он начал копать. Он перерыл весь холм. И наконец в лапах у него оказалось что-то маленькое и тёплое.

— Не бойся, — сказал Хемуль. — Это всего лишь я.

Он сунул малютку за пазуху, между свитером и кофтой из шерсти ламы, встал и снова зашагал на своих снегоступах.

Он уже почти забыл про Саломею и думал только о стакане горячего сока.

На следующий день — воскресенье — ветер снова стих. День был спокойный, облачный, а снег такой глубокий, что можно было утонуть по самую морду.

Долина, освещённая луной, лежала как игрушечная. Одни сугробы были похожи на огромные круглые булки, другие — на горные хребты с острыми-преострыми вершинами. Все ветви нарядились в большие белые шапки. Деревья походили на гигантские торты со взбитыми сливками, изготовленные выдумщиком-кондитером.

Все гости высыпали на улицу и устроили отчаянную снежную войну. Варенье почти закончилось, но от него лапы у всех окрепли.

Хемуль сидел на крыше сарая и играл на горне, а рядышком сидела счастливая малютка Саломея.

Он сыграл своё любимое произведение «Приходит Хемуль в гости к вам» и закончил его особенно красивой трелью. Потом повернулся к Муми-троллю и сказал:

— Надеюсь, я не слишком тебя расстрою. Я решил всё-таки отправиться в Одинокие горы. Но следующей зимой я обязательно поучу тебя кататься на лыжах.

— Да ведь я же сказал… — начал Муми-тролль.

— Знаю, знаю, — прервал его Хемуль. — Это было раньше. Но после такого снегопада склоны наверняка изменились. А только представь, какой там свежий воздух!

Муми-тролль взглянул на Туу-тикки.

Туу-тикки кивнула. Это означало: «Оставь его. Это уже дело решённое, как-нибудь всё уладится».

Муми-тролль пошёл в дом и открыл печную дверцу. Он ласково позвал предка условным сигналом, звучавшим примерно так: «Тиу-у-у, тиу-у-у». Предок не отвечал.

«Совсем я его забросил, — подумал Муми-тролль. — Но то, что происходит прямо сейчас, настолько интереснее, чем то, что было тысячу лет назад!»

Он достал из печки большую банку клубничного варенья и написал углём на бумажке, которой банка была накрыта: «Старому другу Хемулю».

В этот день Хухрику пришлось целый час пробираться сквозь снега к грустильной ямке. Каждый раз, когда он сидел на снегу и тосковал, под ним образовывалась ямка, и она становилась всё больше — но теперь на её месте вырос сугроб.

Одинокие горы, укрытые снежным одеялом, безупречно белые, высились впереди. Была безлунная ночь, но звёзды блестели во влажном воздухе удивительно ярко. Где-то далеко прошумела снежная лавина. Хухрик уселся ждать волков.

Ждать пришлось долго.

Он представлял, как они — большие, серые, сильные — бегут сквозь снега, как они останавливаются вдруг, услышав его вой на краю леса.

Они, наверное, думают: «Где-то там, вдалеке, наш друг. Наш сородич, наш брат, с которым хорошо было бы познакомиться…»

Эта мысль растрогала Хухрика, и воображение его осмелело. Сидя в ожидании, он позволил своей мечте разрастись. Вот волки показались из-за дальнего хребта. Они побежали к нему… замахали хвостами… Тут Хухрик вспомнил, что волки не машут хвостами.

Ну и ладно. Всё равно они подошли, узнали его… и наконец-то решили принять его к себе в стаю…

Одинокий пёсик слишком погрузился в свою опасную мечту. Он поднял морду к звёздам и завыл.

И волки ответили.

Они оказались так близко, что Хухрик испугался. Он попытался зарыться в снег. Волчьи глаза горели со всех сторон, куда ни глянь.