Вероника Батхен: Королева роз

Бард-лютнист, которого загнала в замок лютая метель, помог пополнить библиотеку, а в свободное время пел и играл баллады — то томительные и горькие, то бравурные — хоть сейчас на войну, то веселые, как ячменное пиво в кружках. Он был красив чеканной красой мужчины, подошедшего к зениту жизни — умный, лукавый взгляд, лучики морщинок у внимательных глаз, седина в иссиня-черных кудрях и короткой волнистой бородке, черная с серебром куртка, серебряные перстни на сильных пальцах, шпоры на сапогах, рукоятка ножа за наборным, широким поясом. Сильный голос — не просто мощный, способный заполнить звуками зал, но покоряющий сердце. Он пел для Тильды лунной ночью Самхейна — истории славных сражений, великой любви и площадного веселья. Тильда чувствовала, что нравится, зажигает веселые искры в темных глазах, и тянулась навстречу. Она грезила — как бы сложилась её судьба, откажись она в юности выходить замуж. Круг людей, факелы и мячи, охапки свежих цветов, шальное золото, восхищение пьяной толпы. Слезы и поцелуи, страсти и приключения, опасности и чудесные спасения от неминуемой гибели. Дитя в кибитке под пестрым пологом, дитя, которое учат ходить по канату, едва оно встанет на ноги. И любовь бродячего лютниста — он бы понял, как стремится к чудесам душа Тильды, как просят танца легкие ноги и грустится о звездном небе под крышей дома… Когда темень за окнами стала сереть, возвещая рассвет, им не понадобились слова — только взгляды. «Пойдешь со мной?» «Нет».

Бард ушел незаметно. Он оставил на память серебряное колечко с виноградным листком и брильянтовой каплей росы — дары Кандары исчезают бесследно, настоящие вещи живут долго. Дождавшись следующего утра, тронулась в путь и Тильда. На прощанье она обошла замок сверху донизу — да, многого не хватало, голые стены печалили. Но она сделала всё, что могла. И если вдруг её сын захочет увидеть настоящие чудеса — он найдет не руины, а прекрасный волшебный замок. Прощай, Кандара!

Толстощекий владелец гостиницы «Чудо света» дал важной гостье лучшие апартаменты, угостил восхитительным ужинам и строго наказал слугам — прислуживать госпоже Тильде, как королеве. «Экое чудо вы сотворили, госпожа — замок подняли. Теперь люди ходить будут, деньги рукой потекут. Да и красиво там, как в раю. Правда что ли?». «Правда», согласилась усталая Тильда. Мечта закончилась, теперь больше всего на свете она хотела домой.

Когда, миновав перевал, она прибыла в порт Шторм, уже задули декабрьские ветра. Ни один приличный корабль не собирался, рискуя жизнью, пробираться в порт Рок. Упрямая Тильда пошла к владельцу китобойной шхуны. Денег у женщины почти не осталось, но непреклонное упорство убедило старого гарпунера. Шхуна вышла в открытое море — и доплыла легко, словно Тильда, как волшебница, наколдовала попутный ветер. Деньги на лодку до островка пришлось занимать у старшего сына. Он заплатил и не стал ни о чем спрашивать.

Дом остался таким же. Фонарь горел на окне. Ада с внучкой собрали яблоки, кое-как наварили сидра. Козы принесли четырех отличных козлят, куры плохо неслись — как всегда в это время года. Младшая дочка сбежала от мужа в город и теперь подвизалась в цирке живой мишенью. Старшая наоборот прослыла прекрасной хозяйкой. Судя по её животу, Самуэль вскоре по возвращении станет дедом. Сменив изношенную одежду на домашние платья в клетку и мягкие башмаки, спрятав волосы под белый чепчик, а колечко в дальний ящик кладовки, Тильда рьяно принялась за родное жилище. Чистила, драила, мыла, скоблила, стирала, выбивала ковры и половички. За неделю до Рождества испекла королевский паштет и оставила его дозревать в погребе. За три дня — наварила пива. Она ждала.

Тихим, ласковым снежным утром — первым утром нового года — бесстрашная лодочка стукнула бортом о причал. Самуэль — ещё чуточку поседевший, но все такой же могучий, легко поднялся по тропке к третьему от конца дому в поселке, сын шел за ним — счастливый, гордый мальчишка. Яблочный сад встретил хозяев радостным шорохом голых ветвей. Щедро смазанный маслом молоточек не скрипнул, а гулко ударил в дверь. От этого звука Тильда уронила в миску пышное тесто, и, не отерев рук, бросилась к порогу. Она обняла Самуэля, уткнулась носом в пахнущую морем рубаху и даже всплакнула. Счастливый штурман осторожно обнимал жену, гладил по податливой теплой спине. Сын топтался рядом, ожидая своей доли восторгов и поцелуев, тут же с радостным визгом крутился пес. «Настоящее чудо — теплый воздух родного дома» — улыбнулся наконец Самуэль. «Ты довольна, что я вернулся?» «Да» без слов ответила Тильда. Штурман Самуэль понял. Он ещё раз поцеловал жену, подошел к подоконнику, приоткрыл закопченный колпак фонаря и осторожно задул огонь.