Вероника Батхен - Сказки с крыш

Наша феечка солнечным майским днем собралась на соседнюю крышу — навестить подружку и полюбоваться на её подвенечное платьице, сшитое — подумать только — из лепестков майской черемухи. Она знала, что днем летать лучше не стоит, но решила, что никто с земли не разглядит её, такую маленькую, особенно если быстро-быстро махать крылышками. И в самом деле, никто её не разглядел — даже один скверный мальчишка, который выстрелил камешком из рогатки, чтобы сбить с проводов скворца. В птицу он не попал, а вот в феечку, к сожалению, да. Тяжело раненая феечка полетела вниз, кружась, как листок, и упала в грязную противную лужу. Она так перепачкалась, что узнать в ней волшебное существо было просто немыслимо — и к лучшему, вдруг мальчишка посадил бы её в клетку или продал в магазин. Но помочь ей днем тоже никто не мог.

Когда начало темнеть, кошка Кошка (та самая, которая когда-то проглотила солнечного зайчика) спустилась во двор, ухватила феечку светлой мансарды за шкирку, словно котенка, и унесла на крышу. Бедняжку долго мыли в трех водах — обычной, живой и розовой — а потом уложили в постель и позвали крысиную королевну.

Трехголовая целительница долго нюхала феечку, задумчиво поводила тремя носами, потом ушла и на следующий же день передала целую батарею присыпок, примочек и прочих снадобий — смазывать ушибы и болячки, пить утром, после обеда и перед сном.

Подружки феечки поочередно сидели подле её постельки, развлекали больную, уговаривали принимать лекарства, хорошо кушать и не капризничать. Феечка покорно лечилась — ей очень хотелось поскорее выздороветь.

В один прекрасный день она села в постели, потом встала, смогла дойти до двери, и даже выглянуть погреться на летнее солнышко. Все закричали «ура» потому что очень любили феечку и скучали по ней. Принцы притащили целую груду цветов, в тот же вечер устроили бал в честь выздоравливающей. И хотя феечка светлой мансарды пропустила половину танцев потому, что не могла летать, она все равно очень обрадовалась.

К сожалению, счастье её было недолгим. Крылышки не восстанавливались — из радужных они сделались тусклыми и махали едва-едва. Подняться в воздух не получалось. Наша феечка огорчилась, но не слишком — она знала, что все болезни однажды проходят. И продолжила пить горькие порошки, делать зарядку каждое утро и воздушные ванночки каждый вечер. Друзья помогали ей, приносили волшебные лакомства, свежую землянику и утреннюю росу. Самый большой на крыше сибирский кот Лев катал феечку на спине и мурчал ей кошачьи сказки. Рыжая персидская кошка, которую все звали Мамой — столько котят, своих и чужих, она вырастила и вынянчила — приходила вылизывать бедные крылышки, зная, как это помогает больным малышам. Но, увы — лето кончилось, осень мелькнула над крышами огненным лисьим хвостом, матушка Зима устала выбивать свою перину, и белый пух снова растаял под солнышком, а наша феечка все болела.

К вящему ужасу других феечек она стала забывать волшебства, даже самые простенькие. В золотых волосах прорезались серебряные ниточки, голубые глазки потеряли блеск, нежный румянец спал. Так бывает — если феечка перестает летать, она теряет и чудесную силу. И раньше или позже спускается в крысиные подвалы, становится тусклым и серым подземным духом. Или превращается в бездушную куклу, и её ставят на витрину детского магазина, чтобы продать какой-нибудь вредной девочке. Или леденеет холодной ночью, а потом тает, когда наступит весна. Или с ней происходит ещё что-то ужасное.

Феечки, принцы, кошки и даже глупые голуби знали, что на крыше живут только волшебные существа. И понимали, что когда феечка растеряет все чудеса, ей придется покинуть своих друзей — феечки не умирают, но могут уйти навсегда. Им было страшно жаль феечку, по-прежнему миленькую и добрую, но такую несчастную. Вы понимаете, ничего нельзя сделать, если кто-то разучился летать, никакое волшебство не подымет его в небо. И чтобы не грустить потом, когда придет пора расставаться, друзья стали потихонечку уходить от феечки сами. Не специально — просто навещали её все реже, сидели в гостях все меньше времени, говорили о совершеннейших пустяках, чтобы не задеть чувства бедняжки — никаких полетов, никаких высоких небес.

Впору отчаяться. Наверное, феечке светлой мансарды тоже случалось опускать ручки, плакать и бессильно лежать у себя в кроватке. Но она упорно трудилась, разрабатывала слабые крылышки, чистила их бархатной щеточкой, подставляла солнцу и каждый день пробовала подняться в воздух, радуясь любому затянувшемуся прыжку. Ей казалось, ещё чуть-чуть, ещё день, два — и она, наконец, забудет, как падала вниз, кувыркаясь в безоблачном небе, которое никогда в жизни не подводило её, как лежала в мерзкой грязи и послушные крылышки тяжелели, превращаясь в гадкие тряпки. Феечка верила в чудеса даже тогда, когда верить было уже не во что. Каждое утро она пекла лакомое печенье, крошками угощала птиц, а ореховыми завитушками в сахарной пудре и коричными палочками — тех принцев и феечек, которые все ещё заглядывали на огонек её маленького фонарика. Каждый день находила, чему бы нынче порадоваться, солнышку или дождю, ветру или спокойной погоде, веселым гостям или уютной тишине домика. Каждый вечер кормила кошек, гладила пушистую теплую шерсть, вычесывала репьи и сор, играла с шустрыми котятами, рассказывала им сказки. И отказывалась сдаваться.