Нина Долидзе - Грузинские народные сказки. Сто сказок

Академия наук Грузинской ССР.

Институт истории грузинской литературы имени Шота Руставели.

Сборник составлен и переведен Н. И. Долидзе.

Под редакцией М. Я. Чиковани.

Художник Гулда Каладзе.

Издательство «Мерани», Тбилиси, 1971

В устном поэтическом творчестве ясно отражены общественная жизнь, мировоззрение и быт народа. Желающий ознакомиться с прошлым грузинского народа, с его многовековой борьбой против иноземных захватчиков и поработителей, с его непреодолимым стремлением к свободе не может, наряду с другими источниками, не обратиться и к устному поэтическому творчеству. Все, чем жили, что испытывали простые труженики, все их чаяния и надежды, горе и радости, успехи и невзгоды, их быт и нравы – все это находило свое отражение в фольклоре грузинского народа, в его богатом художественном слове.

Говоря о народном поэтическом творчестве, нельзя не вспомнить замечательные слова Максима Горького, которыми он достойно оценил роль народа-труженика в истории культуры: «Народ – не только сила, создающая все материальные ценности, он – единственный и неиссякаемый источник ценностей духовных, первый по времени, красоте и гениальности творчества философ и поэт, создавший все великие поэмы, все трагедии земли и величайшую из них – историю всемирной культуры» {1}.

Творческий гений народа нашел широкий простор и в сказочном эпосе. В своих сказках, с их простым, но богатым и чеканным языком, народ увековечил общественный опыт многих поколений, запечатлел свою борьбу с природой, пафос овладения новыми видами труда, любовь к свободе и ненависть к насильникам, свой пламенный патриотизм и неугасимую веру в счастливое будущее.

Включенные в настоящий сборник, составленный Н. И. Долидзе, сто сказок представляют лишь часть того богатства, которое создал грузинский народ на протяжении своей многовековой истории. В этом сборнике приведены старинные народные сказки как образец художественного наследия прежних поколений.

В сборник вошли образцы сказок разных жанров: здесь есть записанные со слов сказителей героические, волшебные, новеллистические сказки, сказки о животных, легенды, которые фактически охватывают почти все стороны общественной жизни народа. Богатство и разнообразие содержания этих произведений говорят об их глубокой древности и высоких художественных достоинствах. Л. Н. Толстой в одном из своих писем в 1872 году писал: «…песни, сказки, былины будут читать, пока будет русский язык… язык, которым говорит народ и в котором есть звуки для выражения всего, что только может сказать поэт» {2}.

Устная словесность – постоянный спутник трудового народа. Она зародилась в первобытном обществе задолго до появления письменности, продолжала существовать и в классовом обществе как коллективное искусство масс.

Тщательно, с большой взыскательностью создает народ свои художественные сокровища. Псевдохудожественные произведения, не выражающие мировоззрения народа, не служащие делу прогресса, не находят себе прочного места в национальном фольклоре, быстро предаются забвению. Это качество золотоискателя, столь полно присущее трудовому народу, прекрасно подметил М. И. Калинин. «Вы понимаете, – говорил он, – что в народе не может сохраниться то искусство, которое не представляет ценности. Народ – это все равно что золотоискатель, он выбирает, сохраняет и несет, шлифуя на продолжении многих десятилетий, только самое ценное, самое гениальное» {3}.

Научное изучение грузинских сказок, как и вообще грузинского фольклора, начинается со второй половины XIX века.

Грузинские собиратели образцов сказочного эпоса руководствовались взглядами на народное творчество русских революционеров-демократов – В. Белинского, А. Герцена, Н. Чернышевского и Н. Добролюбова. Они учитывали те высокие требования, которые ставили перед собирателями и исследователями устной словесности передовые деятели русской культуры: «Нам никто из собирателей и описывателей народного быта не объяснил, в каком отношении находится народ к рассказываемым им сказкам и преданиям… Без сомнения, ответы должны быть весьма разнообразны для разных случаев и разных местностей. Здесь верят в одно и не верят в другое; тут рассуждают больше, там – меньше; в одном месте верование тусклее и холоднее, чем в другом; для одних уже превращается в забаву то, что для других служит предметом серьезного любопытства и даже уважения или страха. Собрать и указать подобные оттенки было бы необходимо для того, чтобы по преданиям народным могла обрисоваться перед нами живая физиономия народа, сохранившего эти предания» {4}.