Константин Сергиенко: До свидания, овраг [с иллюстрациями]

Дверка, дверка, попадись, попадись! Дверка, дверка, отворись, отворись!

Если в нашем овраге есть собачья дверка, обязательно её отыщу. И когда искать дверку, как не ночью. Ночью овраг отдыхает. Не грохочут машины, не сыплется песок и камни. Ночью на дне оврага, как в волшебной стране. Над тобой только огромное небо в голубых крупинках и большое круглое зеркало.

В это зеркало можно смотреть без конца. И видишь там что-то знакомое, но очень далёкое. От этого делается грустно. Хочется спеть какую-то песню. То ли пожаловаться кому-то, то ли кого-то позвать, то ли просто рассказать что-то.

И тогда начинает Крошка. Он садится, подняв к луне острую мордочку, и выводит тоненьким голосом:

— Ах, я Крошка, я белая собачка, я просто живу и живу!

— А я учёный, я умный, — подхватывает грубым голосом Головастый. — Я славные песни пою!

За Головастым начинает Бывшая Такса:

— Ох, я Такса, Бывшая Такса, где же вы, детки мои? — В такие минуты Бывшая Такса вспоминает своих щенков.

Тут и Хромой подвывает:

— Дайте Хромому, подайте Хромому, киньте хоть маленький осколочек луны!

И после всех с блестящими глазами и вытянутой шеей щемящим криком начинает свою песню Чёрный:

— А я Чёрный, я весь чёрный, я чёрный снаружи и внутри! Отойдите от Чёрного, не жалейте Чёрного, я весь чёрный снаружи и внутри!

Кроме нас, в овраге бывают привязанные. Это совсем другие собаки. Их приводят гулять люди.

Привязанные отличаются от нас тем, что носят ошейник.

Как-то я сказал знакомому бульдогу:

— Никогда бы не стал носить ошейник.

— Это потому, что у тебя нет медалей, — ответил тот. — Ошейник надевают, чтобы носить медали.

— Подумаешь, — сказал я. — А я знаю, где лежит золотое колечко!

— Да, — сказал он, — у меня много медалей. Послушай, как они звенят. Я породистый.

— Колечко очень красивое, — сказал я.

— У моего Человека тоже есть медаль, — добавил бульдог. — Он тоже породистый.

— Это ещё надо проверить, — заметил Головастый.

— Самой лучшей породы! — заверил бульдог.

— Самая лучшая порода — это пудель, — сказал умник Головастый.

— Да, да, мой Человек пудель, — поспешил согласиться бульдог.

— А может, и нет. — Головастый наморщил лоб. — Может, лучшая порода — это шавка.

— Да, да, — сказал глупый бульдог. — Кажется, мой Человек шавка.

Почти все привязанные очень важные. Многие не здороваются и делают вид, что мы им не ровня. Все их разговоры сводятся к хвастовству.

— Знаешь, какой мой Человек? — начинает привязанный. — Мой Человек выше этой лавки!

— А мой Человек бегает быстрее тебя, — отвечает другой привязанный.

— У моего Человека дома есть здоровенная палка. Он может тебя проучить.

— А у моего Человека такие клыки, что он перегрызёт тебя пополам!

Самый смешной из привязанных это Балконный. Есть один такой пёсик, его только на балкон выпускают, а на улице я его ни разу не видел.

Такой ругливой собаки я в жизни не встречал. Балконный просовывает морду сквозь прутья и целый день ругается страшными словами.

— Только попробуй залезь на мой балкон, ррав!

— Только попробуй ограбь мою квартиру, рруф!

— Только попробуй плюнь в меня, только попробуй!

— Всех, всех перекусаю! В кллочья рраздеру!

Я как-то ему сказал:

— Эй ты, балаболка, слезай вниз, поговорим. Тогда я тебе и квартиру ограблю, и на балкон залезу, и плюну тебе прямо в нос.

Тут Балконный прямо с ума сошёл. Он стал грызть железку и поливать меня сверху слюной:

— Рраздеру-рраскурочу-рразом-порешу!

А сам-то от горшка два вершка. Вот ведь какие бывают собаки, просто стыд и срам.

Кое-кто из наших завидует привязанным. Как-никак это сытый народ. Живут в тепле, не знают заботы. Чёрный привязанных не любит и всегда задирает их.

Что до меня, то не знаю, как можно целый день высидеть на балконе вроде ругливого. Мне нравится свобода. А свой Человек у меня есть, как у любого привязанного. Правда, не часто мы видимся, но я буду верен ему всю жизнь.

Лето шло своим чередом. Уже миновали денёчки свежей травы и приближалось время пушариков. Есть такой белый цветок. Дунешь на него, и он разлетится на много крохотных пушинок. Бегать за такой пушинкой и ловить её на нос — старая собачья игра.