Владимир Воробьёв - Сказки по мотивам русского фольклора

— Отчего так? — спросил Бабу Ягу Иван-царевич.

— Оттого, что потайного родника с живой водой не отыщешь. Я сама на три сажени в землю вижу, а найти его не сумела.

— Ничего, красавица, — говорит Иван-царевич, — скажи тогда, где горючая река течет.

— Поезжай, царевич, прямо, — ответила Баба Яга. — Сразу за лесом и увидишь горючую реку. Течет она смолой, горит жарким пламенем. Самому тебе ее не переплыть, ищи перевозчиков.

На прощанье Баба Яга костяная нога сказала:

— Ты со мной пошутил — и я с тобой пошучу. Обернется твой конь жеребенком, а ворон вороненком.

Погрозила кривым пальцем и в избушку убежала.

Вот едет, едет Иван-царевич на коне, с черным вороном на плече, невеселую думу думает. Как-то там, в сухом царстве? Все ли живы или все померли?

Наконец приехал к реке горючей. Течет река смолой, горит жарким пламенем. На берегу перевозчиков толпа стоит.

Ворон к перевозчикам пригляделся и сказал Ивану-царевичу на ухо:

— Ты, царевич, ни с кем не говори, а говори с тем, который в сторонке стоит, посмеивается.

Подбежали тут перевозчики.

— Здравствуй, добрый молодец! — кричат.

А сами, видать, лихие люди. Серьга в ухе, нож за поясом. И все, как есть, однорукие.

Ни с кем не стал говорить Иван-царевич, а подъехал прямо к молодцу, что в сторонке стоял, посмеивался.

— Ты над однорукими старший? — спрашивает его Иван-царевич. — Какая плата за переезд?

— Правую руку тебе отсечем, вся и плата. Нас тут двадцать разбойников, ни у кого правой руки нет. Так пускай и у тебя не будет.

Тут ворон незаметно Ивану-царевичу сказал:

— Соглашайся, царевич. Только, чтобы старший здесь оставался, а плату чтоб на той стороне платить.

— Быть по-твоему, — сказал громко Иван-царевич старшему над однорукими. — Только ты сам тут оставайся, а платить на той стороне буду.

Вот переехали на ту сторону. Приступают перевозчики-разбойники к Ивану-царевичу с ножами, кричат:

— Плати, добрый молодец, за переезд! Давай твою правую руку.

А ворон царевичу тихонько говорит:

— Вели сперва ножи показать для выбора, а сам их через плечо кидай. Когда все перекидаешь, берись за меч.

Иван-царевич и говорит разбойникам:

— Чтоб мучаться меньше, выберу нож поострее.

Разбойники ему свои ножи дали, глазами посверкивают, серьгой в ухе помахивают. А Иван-царевич ножи пробует, да через плечо покидывает, приговаривает:

— Этот тупой, этот не остер, а этот с зазубриной.

Перекидал он все ножи и за меч свой взялся. Покатились разбойничьи головы.

Снова сел Иван-царевич в седло, а ворон — ему на плечо.

Ехали, ехали, совсем было духом пал Иван-царевич, да вдруг слышит, пчела над ухом жужжит:

— Не туж-жи, царевич! Покаж-жем тебе, где ж-живая вода.

Обрадовался Иван-царевич, протянул ладонь пчелке. Та села на нее, крылышки поправила, лапками посучила, и вышел у нее с царевичем уговор: Иван-царевич от пчелиного дупла медведя-вора отвадит, а пчелы ему потайной родник с живой водой укажут. Они сами из него воду берут, когда хлебы пекут. Оттого и род пчелиный не переводится.

Ухватила пчелка белую пушинку и полетела. Пушинку хорошо видать. Куда она — туда и царевич на коне, с черным вороном на плече.

Вот объехали лопухи, миновали куст черемуховый, проскакали мимо кочки и возле дуба встали. А медведь на том дубе сидит и мед пчелиный из дупла выгребает. Не столько меду ест, сколько детвы пчелиной губит.

Ворон нарочно громко Ивану-царевичу говорит:

— Какой казнью прикажешь вора-медведя казнить? Огнем спалить? Или живьем сварить? Или только шкуру с него спустить?

Испугался вор-медведь, никакой казни принимать не захотел и зарок дал никогда на этот дуб не лазить.

Отпустил Иван-царевич медведя и велел пчелам дорогу к роднику потайному показывать.

Полетели пчелы, полетели, клубочком, веселой тучкой, и привели Ивана-царевича к потайному роднику в густых лопухах. Рядом ковшик лежит.

Ворон-советчик и говорит:

— Дай-ка мне, царевич, этой воды ковшичек.

Зачерпнул Иван-царевич светлой воды ковшичек и ворону подал. Тот отпил глоток — заблестели на нем перья черной смолой. Отпил еще — приподнялись плечи, загорелись черным пламенем глаза. На сто лет помолодел ворон. И не надо бы больше пить, да молодой ворон еще отпил… и стал вдруг маленьким вороненком.