Михаил Булатов - Гора самоцветов

— Это ли твои неуловимые кони со светло-желтыми гривами и хвостами?

Ерлик-хан осмотрел коней и говорит:

— Хорошо, дитя мое! Справилась ты с этим делом!

Приказал Ерлик-хан своим слугам запереть коней в железной городьбе. А девушке сказал:

— Вот тебе два кувшина Тайбон-хана и шуба из белой рыси. Можешь возвращаться обратно. Но своего буро-пегого коня отдай мне! Я хочу ездить на таком коне!

— На чем же я поеду, почтенный старец? — спрашивает девушка.

Возьми тех трех коней, которых ты поймала на высокой желтой горе, будешь ехать, переменяя их! Не знает дочь старика Олекшина, что ей делать: жалко отдавать Ерлик-хану буро-пегого коня. И не отдать нельзя. Пошла она к бронзовой коновязи, где стоял ее конь, и говорит:

— Хочет Ерлик-хан оставить тебя в бессолнечном месте. Что делать?

— Отдай меня, — говорит конь, — а то не выбраться тебе из царства Ерлик-хана. Как будешь в солнечном мире, заиграй на свирели — я тогда прибегу к тебе.

Вернулась девушка в жилье Ерлик-хана. Спрашивает он:

— Что думаешь о моей просьбе?

— Возьми моего коня, почтенный старец! — отвечает девушка.

Оседлали для нее трех желтых коней, и отправилась она в обратный путь. Проехала полпути, оглянулась назад и видит: лучи из глаз ее коня светят, как две тонкие волосяные радуги.

По пути большой желтый конь скоро утомился и пал. Пересела она на второго коня. Не много прошло времени — пал и этот конь. Положила девушка седло на третьего, поехала дальше.

Вот уже показался и свет неба, и лучи солнца. Тут пал и третий конь. Пошла девушка пешком. День шла и ночь шла, пока поднялась в солнечный мир.

Выдернула она железный тополь, сделала сыбыскы — свирель — и стала играть.

«Я в радостном солнечном мире; ты в печальном сумрачном мире, где нет нашего солнца», — так горько наигрывала девушка.

Дошли звуки свирели до подземного мира Ерлик-хана.

Услыхал их буро-пегий конь, разорвал девять железных треногов, оборвал девять привязей, поломал девять рядов железной изгороди и поскакал во всю силу.

Разгневался Ерлик-хан, вскочил на своего черно-лысого быка с рогами в семь кулашей, взял в руки секиру и пустился в погоню.

Гонится он следом, сам кричит:

— Ловите! Ловите!

Кинул арканщик свой аркан — попала петля на тонкую шею коня. Но не остановился конь: пробежал мимо, а богатырь-арканщик надвое разорвался. Половина арканщика у тополя осталась, половина потащилась за арканом. Хотел укрючник задержать коня — не мог: запутался укрюком в гриве коня. Укрючник надвое разорвался.

Подбежал конь к выходу из подземного мира и выскочил в солнечный мир. Остановился Ерлик-хан с проклятиями и повернул обратно.

А девушка села на своего коня и поехала к Тайбон-хану.

Когда стали подъезжать к юрте, конь сказал:

— Зайдешь в юрту Тайбон-хана — смотри не садись на почетное место, на белую стеганую кошму!

Вошла дочь старика Олекшина в юрту Тайбон-хана, бросила перед ним шубу из белой рыси и два кувшина.

— Что просили — получайте! — говорит.

Тайбон-хан и девять зайсанов просят девушку садиться на почетное место, берут ее за руки, ведут к белой стеганой кошме.

Девушка говорит:

— Не мое это место, сами садитесь здесь!

Тайбон-хан подальше от белой стеганой кошмы отошел, девять благородных зайсанов отбежали.

Тут дочь старика Олекшина подняла Тайбон-хана и бросила на белую стеганую кошму. Провалился Тайбон-хан в глубокую яму, что сам приказал вырыть и прикрыть кошмой. Подняла она жену Тайбон-хана и бросила в яму, а вслед за ней побросала и девять благородных зайсанов. Потом разломала юрту Тайбон-хана и бросила ее в ту же яму. Сама села на коня и поехала в свой аил. Вернулась и говорит:

— Здравствуйте, мои дорогие отец и мать! Здравствуйте, родные мои сестры! Теперь можно жить спокойно — некому больше досаждать нам!

С того времени стали они жить хорошо: аил свой ставили там, где лучшие места, скот пасли там, где лучшая трава.

Жили старик со старухой, и была у них дочка — ростом с веретено.

Пришла однажды к старикам ведьма — йома — и говорит:

— У вас дочь ростом с веретено, и у меня сын не больше. Отдайте вашу дочь замуж за моего сына! А не отдадите — жить вам не дам: дымоход у вас завалю-закрою, двери снаружи припру!

Испугались старики. Говорят йоме: