Ира Малинник - Ирландские сказки [СИ]

Эннис вышла из дома во двор и прошла в хлев, неся что-то в руках. Бродерик последовал прямо за ней и притаился за большим стогом сена. В хлеву было темно, но он увидел, что Эннис поставила что-то на пол и вполголоса что-то произнесла. Не дожидаясь, пока жена увидит его, Бродерик ужом выскользнул во двор и вернулся в дом, а там уж лег в постель и сделал вид, что крепко спит — а через несколько минут Эннис улеглась рядом и обняла его как ни в чем не бывало.

Наутро Бродерик ничем не выдал того, что раскрыл секрет жены — но за завтраком, накалывая на вилку золотистый омлет, он как бы невзначай сказал:

— Кстати, дорогая, этой ночью я отправлюсь на ночную рыбалку — старый Патрик говорил, что при полной луне клюет самая жирная форель. Так что подготовь мне мою корзину и удочку и жди меня к завтрашнему утру с полной корзиной рыбы!

— Вот и славно, — отвечала Эннис, наливая ему полную кружку молока, — у меня как раз в огороде поспела отличная зелень, с которой я потушу твою рыбу.

День пролетел незаметно: Эннис кружилась то тут, то там, плела венки, напевала что-то и то и дело целовала Бродерика то в нос, то в губы. А он лишь посмеивался про себя и думал: «Прости, милая женушка, но я все-таки должен тебя подловить!»

Ближе к вечеру Бродерик собрал снаряжение, надел высокие сапоги, поцеловал жену и клятвенно пообещал принести побольше самой жирной форели. В ответ Эннис засмеялась и сказала:

— Жду тебя, милый муж! Хоть мне будет совсем холодно и одиноко спать одной.

Бродерик и впрямь отправился к реке, где наловил с дюжину жирных, сверкающих яркой чешуей рыбин — но на всю ночь у реки он задерживаться не стал. Едва он набил корзину доверху, он тут же поспешил назад и уже совсем скоро снова был у дома. Там он улегся поудобнее в густых кустах черемухи и стал ждать, пока с рассветом Эннис вновь не выйдет из дома и не направится в хлев.

Ждать Бродерику пришлось недолго — всего лишь несколько часов. Едва пропели первые петухи и солнце показалось из-за холмов, он тут же подскочил, умылся водой из фляги и стал следить за женой во все глаза — а она уже показалась в дверях дома. Лишь после того, как Эннис вышла из хлева, Бродерик бесшумно прокрался внутрь — и обнаружил там то, что и ожидал, горшочек молока да буханку свежего хлеба.

— Извините, милые брауни, — поклонился Бродерик в темную глубину хлева, — но я хочу подловить мою милую жену и заставить ее сознаться, что в хозяйстве она белоручка. Так что не обижайтесь, но сегодня ваш завтрак съем я.

И с этими словами он с наслаждением выпил душистого молока и с аппетитом заел его свежим хлебом, а после вернулся назад в кусты черемухи. И только после того, как во дворах стали показываться первые жители, он поднялся из кустов и, насвистывая, пошел к крыльцу.

— Эннис, голубушка! — зычно позвал он, входя во двор. — Вот я и дома!

А во дворе творился полный беспорядок! В хлеву блеяли голодные овцы, курицы бегали по двору и не думали нестись, растения каким-то диковинным образом словно пожухли. А посреди всего этого безобразия прямо на земле сидела Эннис с совершенно растерянным видом.

— Милая, а что у нас тут творится? — спросил Бродерик, подходя к жене. — Никак ты не справилась с хозяйством?

Тут уж у бедняжки Эннис кончилось терпение и она горько разрыдалась:

— Ах, Бродерик! Милый Бродерик, я должна тебе сознаться!

— Ну полно, полно, — нежно произнес он, обнимая ее за плечи. — Я знаю и про брауни, и про хлеб, и молоко. Но дорогая Эннис, почему ты не призналась мне сразу? Неужели ты правда думаешь, что я стал бы меньше любить тебя? А теперь вытри слезы, — продолжил он, — и, признаться, мне больше по нраву веселая жена, чем уставшая и недовольная от домашних дел. Но пообещай — больше никаких секретов!

— Никаких, — кивнула Эннис. — Но ты сыграл со мной злую шутку, Бродерик Куинн. А потому целый месяц хлеб для моих добрых помощников будешь печь ты — и смотри, чтобы не пригорало!

— Что угодно, любимая, — смеясь, сказал Бродерик, — мне и впрямь стоило просто спросить. Но какое тут было зрелище!

Тут уж и сама Эннис покатилась со смеху, и так, смеясь, они вместе прибрали двор, а потом вместе вошли в хлев, глубоко поклонились и оставили семейству брауни не только хлеб с молоком, но и целый сладкий пирог с горстью ягод.

Когда Кейси О’Рейли возвращался с войны, ему было решительно нечем заняться.

Он прошел долгий путь до дома: через зеленые луга, на которых мирно паслись коровы, и через сверкающие серебром реки, через густые и темные леса, и через каменистые холмы. Он шел и шел, и, пока ноги несли его в родную деревню, в голове у Кейси вертелся один вопрос: что же мне теперь делать?