Герберт Кемоклидзе - Рыцари и львы [Рассказы и сказка]

— Ладно языком трепать, пора начинать, — нетерпеливо сказал Амбал, достал из кармана сигарету.

— Мой долг, Амбал, обратиться перед началом дуэли к вам с предложением, — продолжал Леня. — Не желаете ли взять назад свои глупые слова, относящиеся к нашему классу, публично попросить прощения и торжественно пообещать не приставать больше к Леше Гулькину. Тогда дуэли не будет. Мы вас просто отколошматим.

— Ладно болтать-то, ладно! Пора начинать, мелюзга! — Амбал подбросил вверх пистолет.

Леня поставил Гулькина и Амбала спинами друг к другу. Гулькин был на целую голову ниже дылды.

— Расстояние — десять шагов! — напомнил Леня. — По моей команде каждый из вас делает пять шагов. Потом поворачивается лицом к противнику и стреляет.

Леня зарядил оба пистолета гранеными пластмассовыми палочками с резиновыми присосками и скомандовал:

— Раз!

Дуэлянты сделали по шагу. Леня был серьезен, Амбал все ухмылялся, закусив зубами незажженную сигарету.

— Два, три, четыре, — скомандовал Леня. — Пять!

Противники резко повернулись друг к другу. Амбал сощурил глаза и стал прицеливаться. А Леша Гулькин коротко вскинул руку и нажал на курок. Присоска смачно влепилась Амбалу в лоб. От неожиданности Амбал дернул головой, и сигарета скрылась у него во рту.

— Ура! — запрыгали ребята. — Готов! Да здравствует Гулькин!

Амбал стоял с вытаращенными глазами. На лбу его, как рог, торчала присоска.

— Не убит! — закричал Амбал, отплевываясь табаком. — Моя очередь стрелять!

— Покойник стрелять собрался! Не могу! — корчился от смеха Ваня Черемисин.

— Ура! Победа!

— Какой я вам покойник! — заорал Амбал и сжал кулаки. — А ну подходи!

Мы стали плечом друг к другу и тоже выставили кулаки. Амбал попятился. Палочка с присоской отклеилась от его лба и упала на землю. Амбал схватил палочку, хотел сломать, но она оказалась крепкой. Тогда он со злостью отшвырнул ее.

— Все на одного, да? Подождите, соберу своих друзей, так вы мне ответите!

Но он их так и не собрал. Может быть, у него их не было, а, может, были, но не собрались.

К смотру художественной самодеятельности у нас в классе решили организовать хор.

— Солистом будет Слава Соснин, — решила учительница пения Мария Петровна.

— Я тоже хочу быть солистом, — вызвался я.

— Стремление очень похвальное, но, к сожалению, для солиста у тебя, Женя, маловато данных, — сказала Мария Петровна. — Твой голос только для хора подойдет — затеряется в массе и в то же время поможет создать общее звучание.

— А зачем мне теряться в массе? Если сейчас у меня голоса нет, то до смотра еще два месяца, и всё можно исправить.

Мария Петровна покачала головой.

— По-моему, лучше хорошо петь в хоре, чем плохо солировать. Впрочем, если ты настаиваешь, я могу тебя включить в программу. Что ты собираешься петь?

— Пока еще не знаю, — признался я.

— Ну что ж, — сказала Мария Петровна, — подбирай репертуар. Если понадобится моя помощь, пожалуйста.

Придя домой, я спел самому себе песню про барабанщика. Удивительно, что Мария Петровна не замечает, как я хорошо пою. А еще учительница пения! Я снова спел песню и записал ее на магнитофон.

На пленке мой голос получился каким-то скрипучим и визгливым, как будто меня щекотали.

— Что-то магнитофон забарахлил, — пожаловался я Лёне и прокрутил ему свою песню.

— Нормально работает. Ты и на самом деле так поешь. Даже, по-моему, хуже. И чего ты вдруг вызвался петь — никак не пойму.

— Это пленка плохая, старая, — сказал я. — На нее десять раз музыку записывали — вот она и поистерлась. А вот если бы пленка была новая…

— У меня дома много чистой пленки, — вспомнил Леня. — Целый ящик. Отец записывает голоса животных. Для науки очень важно, как животные общаются друг с другом. Например, извещают об опасности или что хотят есть.

Леня принес мне чистую кассету. Но и на ней мой голос вышел довольно неприятным, и я расстроился.

— Артисты, знаешь, что делают, когда своего голоса нет, а петь хочется? — спросил у меня Леня. — Имитируют. Подражают тем, у которых голоса получше. И хлопают им не меньше.

— Сложно, — вздохнул я. — Своим голосом еще туда-сюда, а чужим у меня не получится.