Татьяна Иванова - Русские народные сказители

Потом он привез всем подарки и сиротке золотое блюдечко и серебряную ложечку.

Едет барин и видит яблоньку — дюже красиво! Под ней играли девчата. Попросил он яблочко. Прыгнула Одноглазка, хотела достать — она выше поднялась. Прыгнула Двухглазка — она еще выше. Прыгнула Трехглазка — и совсем не могла достать. Выходит Нина со своим золотым блюдечком и серебряной ложечкой: "Опустись, яблонька, сюда!"

Она нагнулась, опустилась яблонька, скатились яблочки, подносит она барину. По блюдцу серебряная ложечка яблочко катает, всякие города выставляет, и моря, и реки, и корабли, и леса. Заинтересовало его, что так в блюдце все видно, что есть на свете делается. Он и спрашивает у нее имя и фамилию. "Я, — говорит, — есть Нина Ивановна!"

Такой барин красивый, а Нина еще красивее. Попрощался он с Ниной и поехал домой. Приезжает и матери заявляет: "Я себе невесту нашел!"

Ну, тогда господа были вольны над нами, где захотят себе невесту взять, то и возьмут. Поехал барин за невестой. Потом он привез невесту, повенчался с ней и пожили, и прижили они себе дитя. Вот ей соскучилось на свою родину проведать. Приезжает она к своей мачехе — дюже разубрата, дюже богатая. Мачеха ее взяла да испортила. Отняла у ней и руки и ноги, и сделала она из нее голубя. Эта (жена барина) поднялась — улетела. Она (мачеха) нарядила в ее платье Двухглазку. Ну, нарядила она Двухглазку свою в ее платье и проводила. Тогда господа завешивались этими дымками. Барин ее не узнал, за жену принимал. А дите ее все кричит и кричит. Она утром поднимется, уберет этого дитя, идет в поле. Летят табун голубей: "Рысь молода, рысь хороша, покорми своего дитя!" Отвечает одна: "Рысь молода, рысь хороша не в нашем табуне!"

Летят табун еще голубей. Она опять теми же словами говорит: "Рысь молода, рысь хороша, накорми своего дитя!" Ей и опять табун отвечает: "Рысь молода, рысь хороша не в нашем табуне!"

Выходит она третьему табуну наперед: "Рысь молода, рысь хороша, накорми своего дитя!"

Барин заметил это дело. Как она сходит с дитем, так дите молчит. Как наране заря, кричит его малое дитя. Потом заметил он, что такое дело. Увидел, опустилась Нина к своему дитя, взяла его, а крылышки положила отдаля. Он подкрался, положил эти крылышки и их попалил.

Когда он их палил, она говорит: "Что, сестра, палью воняет?" Она отвечала ей: "Барин свиней палит!"

Он ударил по крылу топором и сделались крылья веретеном. Веретено это переломил, впереди себя Нину постановил. А эту Двухглазку к хвосту лошади привязали да по полю растерзали. А теперь они в хорошем виде со своей женой живут. Хоть немного пострадала, но зато теперь другой свет увидала.

Я у ней была, мед пила, по губам текло, да в рот не попало.

Вот и басне конец.

Вот было у старухи Акулины три девицы. Одной было двадцать три года, другой было двадцать первый, третьей — девятнадцать. И нечаянно они у матери, у Акулинушки у этой, оглядели золотой перстень. И вот они просят его: та просит — мне, другая — мне. А ей бы хотелось, матери, отдать самой споследней дочери. Она так обдумала, что будут эти две обижаться, и сказала: "Подите вы в лес. Кто больше ягодки мне нарвет из вас из трех, той перстень отдам".

Вот они ходили-ходили по лесу. Эти две ходят вместе, а эта — одна, меньшая. И вот они сошлися. "Давай, сестрицы, поглядим, у кого больше ягодки".

Поглядели — у меньшей больше всех. Они отошли за куст и говорят: "Давай ее убьем, а ягоду поделим. А перстень будем носить вместе — когда ты неделю поносишь, а когда и я".

Они ее убили и вырыли могилку на тростнике (просто вот на таком месте на слабом), и ее закопали.

Приходят они домой, спрашивает мать: "Где же Маша?" Они сказали: "Она вперед нас ушла".

Ну, мать загоревала. Она не подумала, что они ее убили-то. Думает, аль заблудилась она, аль звери ее съели. И горюет, и горюет. Ну, дело до весны идет — Маши все нет.

Идет старый старичок и сел на бугорочку отдохнуть. Глядит — прекрасная былиночка выросла на этом бугорочке. Он вынул ножичек, разохотился, сделал дудочку и в нее подул. Она человеческим голосом заиграла:

Вот он пришел в деревню. Их двор крайний был: "Пустите, — говорит, — меня ночевать".

Они пустили его ночевать. "А у меня, — говорит, — есть интересная дудочка". — "А ну-ка, дедушка, сыграй", — сама мать говорит. Да, вот он заиграл в дудочку, она опять также: