Кэтрин Эпплгейт - Дерево желаний

Все это – надежды людей на лучшее.

Деревья желаний имеют давнюю и почтенную историю, уходящую далеко в века. Таких деревьев – обычно это боярышники или ясени – много в Ирландии. Но их можно найти по всему миру.

Люди, приходящие ко мне в гости, как правило, вполне любезны. Похоже, они понимают, что тугой узел помешает мне расти так, как нужно. Они бережны с раскрывшимися листочками, аккуратны с обнажившимися корнями.

Обычно люди записывают свои желания на лоскуте ткани или на обрывке бумаги. Привязав их к одной из ветвей, они нашептывают мне свои желания.

Загадывать желания принято первого мая, но люди наведываются ко мне круглый год.

Чего мне только не доводилось слышать!

Столько желаний! Великих и малых, эгоистичных и трогательных.

Все эти надежды людей, возложенные на мои старые усталые плечи, тяжкое бремя и большая честь.

Хотя к вечеру первого мая я выгляжу так, будто кто-то вывалил на меня огромную корзину мусора.

Как вы, наверное, уже заметили, я поразговорчивей большинства деревьев. В этом деле я еще новичок. Учусь пока.

Тем не менее я всегда умел хранить тайны. Дереву желаний не полагается болтать лишнего.

Чего только не рассказывают люди деревьям! Знают, что мы их выслушаем. Выбора-то у нас нет.

К тому же чем больше слушаешь, тем больше нового узнаешь.

Бонго говорит, что я вечно сую нос в чужие дела, и, пожалуй, она права. Бонго – моя лучшая подруга, ворона, которую я знал еще тогда, когда она только постукивала клювом внутри своего крапчатого яйца.

Бывает, мы спорим, но такое нередко случается между друзьями, и неважно, к какому биологическому виду они принадлежат. За свою жизнь я встречал немало примеров удивительной дружбы: между пони и жабой, между краснохвостым сарычом и белоногим хомячком, между кустом сирени и бабочкой-монархом. И все они, бывало, расходились друг с другом во мнениях.

Я считаю, что Бонго слишком молода, чтобы столь пессимистично смотреть на жизнь.

Бонго утверждает, что я слишком стар, чтобы быть таким оптимистом.

Это правда. Я – оптимист. Но я смотрю на вещи с высоты лет. На своем долгом веку я повидал и плохое, и хорошее. И хорошего я видел намного больше.

Так что мы с Бонго остаемся каждый при своем мнении. И это нормально. В конце концов, мы ведь такие разные.

К примеру, вороны считают нашу древесную традицию одинаковых имен смехотворной. Бонго выбрала себе имя после своего первого полета – таков вороний обычай. При этом имен у нее может быть несколько. Вороны меняют их по первой прихоти. У двоюродной сестры Бонго, Примóчки, имен было семнадцать!

Бывает, что вороны берут себе людские имена, и я видел больше ворон по имени Джо, чем ясных солнечных дней. Иногда они берут себе имена вещей, которые привлекли их внимание: Банка Колы, Жужубá, Дохлая Крыса. Или называют себя в честь фигур высшего пилотажа: Смертельная Спираль или Бочка. Или в честь красок: Баклажанный, Черная-как-Ночь.

Многие вороны выбирают себе имена из звуков, которые любят издавать (они отличные подражатели). Я был знаком с воронами, которых звали Китайский Колокольчик, Фура, Брюзгливый Таксист, не говоря уже о тех, чьи имена в приличном обществе произнести нельзя.

Недалеко от нас в гараже репетирует школьная рок-группа. Среди инструментов – аккордеон, бас-гитара и туба. Еще у них есть барабан бонго.

Ребята еще ни разу не выступали за пределами гаража, но Бонго обожает сидеть на крыше и покачиваться под их музыку.

От ворон мы отличаемся не только именами.

Некоторые деревья – мужского пола. Некоторые – женского. А некоторые, как я, обоих.

Поди разберись! Но природа часто приводит нас в замешательство.

Про меня можно сказать «она». Про меня можно сказать «он». Подходит и то и другое.

С годами я узнала, что ботаники – эти везунчики, которые целыми днями изучают жизнь растений, – называют некоторые деревья, скажем ясень или американский клен, двудомными. Это означает, что мужские и женские цветы у них расположены на разных растениях.