Майя Лунде - Снежная сестрёнка

Я прошёл вглубь комнаты. Посреди неё стоял огромный станок. Он и издавал этот клацающий звук. Каждую секунду из отверстия в боку выскакивала новая открытка. Так это печатный станок! Здесь вовсе не магазин, а типография!

А куда подевался старик?

Я сделал ещё несколько шагов. Мне хотелось остановиться и рассмотреть внимательно каждую открытку на стенах, но я же не за этим пришёл.

В глубине комнаты я заметил занавеску. Она была задёрнута не до конца, и за ней мелькнул старик. Он сидел за столом, в руках у него было что-то железное, какие-то металлические лезвия… Я подошёл поближе, но старик наклонился, и его стало не видно. Я услышал, как он выдвигает ящик и кладёт то, что у него было в руках, туда. Потом я услышал его шаги. Вдруг занавеску резко отдёрнули в сторону.

Я вздрогнул и отскочил назад. Старик тоже вздрогнул.

— Господи! — воскликнул он.

— Господи! — вслед ему воскликнул я. — То есть я хотел сказать, здравствуйте!

Старик уставился на меня. Вблизи он выглядел ещё страшнее. Косматые брови, под ними прищуренные сердитые глаза.

— Ты меня до смерти напугал, парень! — сказал он.

— Простите!

Он сделал ко мне ещё шаг.

— Ты заблудился?

— Нет…

Теперь главное — найти, что сказать. Он же не знает, кто я. Для него я просто какой-то мальчишка, случайно забредший в его типографию. Проблема вот в чём: я никогда не умел врать. Вот Августа, та сочиняет так, что в конце концов сама в это верит. У меня так никогда не выходит. Каждый раз, когда я пытаюсь соврать, все тут же догадываются. Но надо попытаться.

— То есть, да, — пробормотал я. — Немного.

— Так ты заблудился или нет?

— Вообще-то да. Но я, собственно, искал, где купить рождественские открытки, — сказал я. — А у вас их оказалось так много. Так что, считайте, мне повезло.

Он продолжал разглядывать меня и теперь выглядел скорее удивлённым, нежели сердитым.

— Ты заблудился и хочешь купить рождественские открытки?

— Э-э-э… да.

Надо бы мне потренироваться врать. Что-то совсем ничего не выходит.

Вдруг старик улыбнулся. Его лицо, почти скрытое всклокоченной бородой, просветлело и стало совсем не страшным.

— Но я не торгую здесь открытками.

— Как это? А как же все эти…

Я показал на открытки, от пола до потолка покрывавшие стены.

— Я их печатаю, а потом продаю в магазины. Не по одной, конечно. Тебе ведь, наверное, не нужна сотня одинаковых открыток?

— Нет, наверное, не нужна.

Он склонил голову набок и посмотрел на меня. В глазах искрилась улыбка.

— Давай я подарю тебе одну. Выбирай, какую ты хочешь.

— Правда, можно?

— Поторопись, пока я не передумал.

— Ой! Спасибо!

Я снова огляделся. Выбрать одну из такого множества сказочно красивых открыток было практически невозможно. Я потянулся к той, что с санями. Только подумать, если она будет моей! Я повешу её над изножьем кровати и, засыпая, буду смотреть на неё, буду входить в неё, как в сон. Но есть же ещё та, с музыкальными инструментами. Она, пожалуй, ещё красивее и забавнее. Я бы повесил её над письменным столом. Глядя на неё, я точно мигом делал бы все уроки. Но тогда… как же та, с мастерской Юлениссе? Они такие потешные, эти рождественские старички в красных колпачках. Смотришь на них, и сердце замирает от радости. А ещё та, с вертепом [5] Рождественский вертеп — композиция, состоящая из фигурок и изображающая сцену рождения Иисуса Христа. , и вон та, с рождественской ёлкой на площади, и вон та, с тремя танцующими оленями…

Старик вдруг расхохотался.

— Тебе нравятся несколько, ведь так?

— Ага. Все нравятся. Они такие чудесные!

— Ну выбери тогда две. Или три.

И сам он нравился мне всё больше и больше.

— А пока размышляешь, не хочешь ли чего-нибудь попить?

— Да, наверное. То есть я хотел сказать, да, пожалуйста!

— Какой воспитанный молодой человек! — сказал старик и снова улыбнулся.

— Я стараюсь.

— Но ты забыл представиться.

— Ой, простите!

Я поспешно протянул ему руку.

— Юлиан.

Старик пожал мне руку. Ладонь у него была большая и сильная, моя рука почти исчезла в ней.

— Рад знакомству, Юлиан, — сказал он. — Хенрик.