Виктор Близнец - Земля светлячков

— Уважаемое собрание! — выкрикнул Хвороща. — Что я предлагаю при этой недоброй напасти? Когда нападает на нас враг, не дразните, не злите его, лучше угостите от чистого сердца. Ведь враг станет ещё большим вашим врагом, а если вы возьмете самую сладкую дыню и вот так, как я сегодня, прямо в рот вражьему гостю…

Хвороща, наверное, резковато повернулся, потому что дыня выскользнула из-под мышки и с мокрым шлепком упала наземь, разбилась в кучу жёлтой размазни.

— Вот и весь твой совет! Лопнул! — буркнул сердито Вертутий.

— Нет, сыночки мои, нет! — поднялся после Хворощи дед Лапоня. Он, наверное, вовсе не слышал, про что тут ведётся разговор; он что-то своё имел в мыслях, очень волновался (и «сыночки» говорил, как «шиночки»). — Тут, я вам скажу, совсем не в том закавыка, не в том, шиночки. Как перед судом признаюсь, послушайте: тяжко я нагрешил в жизни. Очень тяжко. Я ловил рыбу, большую и маленькую, ел её с косточками… А оно с воды и подглядывало за мной, подглядывало, а потом мокрый мешок мне на голову и в пещеры…

Все терпеливо слушали Лапоню, хоть и малому было видно: не туда катит воз дед.

Профессор Варсава подал знак — пусть скажут своё слово Сиз и Чублик, они видели разбойников вблизи, они спасались от них.

Встали Сиз и Чублик, вместе подошли к мостику.

Теперь Варсава — сквозь три пары очков — глядел на них с острова, а они с берега — на Варсаву, на его спокойный негаснущий костёр под орехом.

Сиз и Чублик начали с того, как они королевским шагом шли через лес, и как над головой у них с громом и гулом блеснул чёрный огонь, и как заскрипело всем больным нутром погибшее дерево.

Тут профессор (при слове «чёрный огонь») снял первую пару очков и для чего-то протёр их.

Дальше шла повествование про то, как они спасались под водой и как ватага пещерников бежала сушей по-над берегом, а к речке боялась подступиться. (Профессор снял вторую пару очков и сказал: «Ага!») Ну и наконец Сиз поведал про свои не очень весёлые приключения в подземных катакомбах и про то, как он пугал разбойников живым огнём своего светлячка. Тут профессор хлопнул себя по колену, снял третьи очки и громко сказал: «Ага! Я так и думал!»

Профессор быстро встал, накинул белую мантию и тихим, но звучным голосом обратился к лесному народу, ко всем стоусам и триусам, которые в глубоком молчании сидели перед ним на той стороне озера.

— Почему так ведётся в лесу, почему так бывает на зелёных лугах? — начал говорить Варсава. — Гляньте внимательным глазом: одуванчик порождает сто пушинок, в каждой головке по сто пушинок, и посылает их большими тучами за ветром. Белый тополь порождает тысячи пушинок, в каждом пучке тысяча тысяч пушинок, и посылает их ещё большей тучей за ветром. А настаёт весна, и на лугу — из белой пуховой метели! — вырастает только один одуванчик и только один или два-три тополька. Почему так густо плодит осенью, сверх меры и густо, и почему весной всходит так мало, разумно мало, чтобы каждый стебель обильно овевался ветром? Почему так бывает на лугу, почему так ведётся в лесу? Гляньте внимательным глазом!

Варсава дунул на белую головку одуванчика, пух взлетел над ним густым облаком и маленькими парашютиками понёсся, заколыхался над его островком. И тут молчащие стоусы и триусы увидели: разлетаясь, пух поворачивал к костру, будто его тянуло туда силой и притягивало в горячие языки пламени. А всё облачко полетело, поплыло дальше к озеру и устелило белыми пушинками воду, где их тут же выловила какая-то мелкая подземная рыба. И лише совсем немного парашютиков, наверное, с самыми ценными зёрнышками, не полетели далеко, а сели тут же на островке, чтобы взойти весной, если будет им влажно и тепло, новыми ярко-жёлтыми цветами.

— О чём нам говорит извечная мать-одуванчик? — обратился к молчащему обществу Варсава. — Она говорит нам: всё, что расплодится сверх меры, все чрезмерное в лесу и на зелёном лугу гибнет или в глубокой воде, — он показал на озеро, — или на суше, — он показал на утоптанную дорожку, — или в чистом огне.

— Мудро! — выкрикнул Сиз. — Мудро вы сказали, учитель! (Сиз, как вы знаете, немного ревниво относился к профессору, не забывал его так или иначе легонько подколоть, а то и высмеять при случае. Но сейчас… Не тот был случай, да и взволновал его Варсава своими мудрыми словами.) — Я понял вас, учитель! И вот что я придумал: кручу! Кручу для врагов! И окружение из живого огня! После вечернего звона пусть все приходят к озеру! Все, все собираемся вместе, всем лесным народом!