Сагател Арутюнян - Ципили, Тимбака и смех [Повесть-сказка]

Асмик подошла к кусту, нависшему над небольшим оврагом. Шиповник на нем был особенно крупный и зрелый. Девочка выбрала место поудобнее и палкой, что была у нее в руках, хотела уже пригнуть усыпанную ягодами ветку, когда вдруг снизу донеслось какое-то ворчание. Асмик поглядела в просвет сквозь ветви и увидела, что кто-то стоит неподалеку. Ей поначалу показалось, что это человек. Она побольше раздвинула ветки и обмерла: это был медведь. От ужаса Асмик окаменела. Широко раскрытыми глазами она смотрела, как медведь обирал красные гроздья ягод и жадно пожирал их, довольно урча и отфыркиваясь. При этом он время от времени краем глаза поглядывал на девочку. А она все стояла как завороженная, потеряв дар речи. Ей хотелось закричать, но язык не шевелился. Медведь все жевал свою поживу, а Асмик не понимала, что с ней творится. Она, конечно, осознавала, что медведь ее видит и словно бы говорит ей: «Гляди сколько хочешь, вовсе и не страшно. Да и что тебя бояться, стоит мне только захотеть, ам — и проглочу тебя».

Асмик вдруг, сама не зная почему, успокоилась. Задышала ровнее и осторожно попятилась назад. А когда медведя совсем уже не было видно, Асмик повернулась и пулей помчалась к Мануш. И Мануш, хотя она говорила, что ничуть не боится медведей, не изъявила ни малейшего желания встретиться с косолапым.

— Позови Тарона, и пойдемте домой, — деловито сказала она, — пусть мишка спокойно ест свои ягоды.

Но не тут-то было: Тарон неожиданно заупрямился. Узнав о медведе, он заявил, что хочет сам увидеть косматого.

— Ты что, с ума сошел? — удивилась Асмик. — Мы на целый год старше тебя и то не хотим к нему приближаться!

— Вы на год старше, а я зато — мужчина и хочу его видеть. Где он?

— Не знаю, — сердито сказала Асмик.

— Знаешь!.. Ты же его видела!

— Послушай, Тарон, — вмешалась Мануш, — если тебе не разрешают, значит, так надо, старшим виднее.

— Ну, пожалуйста, Мануш, — стал упрашивать Тарон, — я только разочек, хоть издали взгляну! Где он, Асмик?

Асмик не проронила ни звука. Она смотрела в одну точку. Мануш с Тароном тоже глянули в том направлении и увидели, как медведь карабкается из ложбины наверх. На миг он остановился у того куста шиповника, где недавно была Асмик, шумно зевнул, прямо как человек, потянулся и, явно довольный, повернул в чащу.

Ребята не поняли, видел их косолапый или нет, словно завороженные, они смотрели, как он, степенно вышагивая, уходил все дальше и дальше и скоро совсем исчез из виду.

Вообще-то обычно собравшись куда-нибудь пойти, девочки предпочитали не брать с собой Тарона. Он вечно хнычет, а то начнет с пол дороги проситься обратно домой. Может вдруг испугаться птичьего крика, звука падающего камешка, и тогда держись — такой вой поднимет, все настроение испортит. Но больше всего неприятностей с ним из-за еды. Скажем, идут они в лес. Не успеют дойти до зарослей шиповника, а он уже съел все, что ему дали с собой — все свои бутерброды, яблоки, — и начинает приставать к девочкам. И приходится им делиться с ненасытным мальчишкой. Но это еще полбеды. Хуже, когда вся еда кончается. Просто наказание, как он тогда ноет, жалуется. А где ему взять в лесу еды? Как-то раз он вдруг уселся под кустом и заявил, что с места не сдвинется, пока ему не дадут поесть. Асмик рассердилась, стала уговаривать Мануш вернуться домой, но как уйти без Тарона? Мануш не могла его бросить. Так они и стояли возле несносного мальчишки, не зная, что делать, а тем временем солнце уже стало клониться к закату. Хорошо, им повезло: откуда ни возьмись, вдруг появилась мама Тарона, тетя Парзануш. Она пришла в лес нарвать конского щавеля. У нее, конечно, тоже не было с собой никакой еды. Но с мамой Тарон не капризничал. Она взяла его за руку и повела домой.

Было бы не совсем верно утверждать, что Тарон большой любитель поспать. Отправить его в постель каждый вечер стоило трудов его маме. Целый день он играл во дворе. С трудом удавалось зазвать пообедать. А вечером Тарон уходил со двора последним, когда уже все ребята разбредались по домам и он оставался совсем один. Да и то уходил не сразу. Любил еще посидеть под липой, помечтать и в задумчивости смотреть, как поднимается луна из-за гор. А еще он сердился… на противных девчонок за то, что убегали домой, едва солнце начнет заходить. Но не очень сердился. Потому что, честно говоря, Тарону вообще-то нравилось побыть одному. Он закрывал глаза и… начинались чудеса. Ему вдруг являлись тысячи, нет, миллионы малюсеньких лун и золотистых точек, которые расходились в разные стороны, а порой оборачивались маленькими человечками и нападали друг на друга — получалась целая война. Бывало и так, что золотистые точки и луны становились каплями дождя и обильно падали вниз. А потом все точки вдруг куда-то улетали и оставалась только одна. Она медленно-медленно приближалась к Тарону. А он только того и ждал. Это был гномик, повелитель всех улетевших точек, друг Тарона.