Ренсом Риггз - Сказки о странных

По коже Эдварда поползли мурашки. Ему казалось, что он наблюдает за этой сценой со стороны.

Его сын превратился в саранчу.

– Ты можешь говорить? – спросил Эдвард.

Олли потер друг о друга задние лапы и издал тоненький писк. На большее он, казалось, был неспособен.

Эдвард не знал, как ему на это реагировать. Один вид Олли внушал ему отвращение, но все же надо было как-то позаботиться о мальчике. Впрочем, мужчина не хотел, чтобы о случившемся узнала вся округа, поэтому не стал звать городского врача, у которого был длинный язык, а вместо этого пригласил мудрого старого Эрика.

Целитель, хромая, приковылял на поле, чтобы взглянуть на Олли. Справившись с потрясением, старик сказал:

– Все, как я и предсказывал. Прошло много лет, и его странность наконец проявилась.

– Это очевидно, – согласился Эдвард. – Но почему? И как обратить ее вспять?

Эрик полистал потрепанную книгу, которую принес с собой. Это был народный справочник странных состояний, передававшийся в его семье из поколения в поколение начиная с прабабушки, которая и сама была странной. [27] Скорее всего, это был Vitaligis Peculiaris , медицинский справочник, написанный неизвестным древним врачом-шарлатаном. Наряду с весьма полезными, хотя и немногочисленными рекомендациями, в нем содержатся и абсолютно бессмысленные указания. Проблема в том, чтобы отличить одно от другого. ( Примеч. Милларда Наллингса. )

– Ага, вот оно, – произнес целитель, облизывая большой палец, чтобы перелистнуть страницу. – Тут говорится, что когда человек с определенным странным темпераментом и огромным благородным сердцем чувствует, что его собственные соплеменники его больше не любят, он принимает форму того существа, с которым ощущает наибольшую связь.

Эрик так странно посмотрел на Эдварда, что тому стало стыдно.

– У мальчика был друг-саранча?

– Да, что-то вроде домашнего животного, – сознался Эдвард. – Я бросил его в огонь.

Старик поцокал языком и покачал головой.

– Возможно, ты был слишком строг к своему сыну?

– Он чересчур мягкотел для этого мира, – проворчал Эдвард, – но разговор не об этом. Как нам привести его в порядок ?

– На этот вопрос я отвечу тебе и без книги, – произнес Эрик, закрывая потрепанный том. – Ты должен любить своего сына, Эдвард.

Целитель пожелал Эдварду удачи и оставил его наедине с существом, которое когда-то было его сыном. Мужчина посмотрел на его длинные, тонкие, как бумага, крылья, на жуткие жвала и содрогнулся. Как ему полюбить эту тварь? Все же Эдвард предпринял попытку. Но его переполняла неприязнь, и вместо того чтобы проявить доброту, он целый день читал Олли нотации.

– Парень, разве я тебя не люблю? Разве я не кормлю тебя и не даю тебе крышу над головой? Мне пришлось бросить школу и пойти на работу, когда мне исполнилось восемь лет, но разве я не позволяю тебе зарываться в книги и выполнять домашние задания, сколько твоей душе угодно? Что это, если не любовь? Что еще я обязан дать тебе, самоуверенному, избалованному американскому парню?

И так далее в том же духе. Когда наступила ночь, Эдвард не смог впустить Олли в дом, поэтому соорудил ему место для сна в амбаре, а чтобы покормить его, вынес ему ведро с объедками. Эдвард верил в то, что настоящие мужчины вырастают благодаря суровому обращению и что если он станет вести себя слишком мягко, это лишь усилит слабохарактерность Олли, из-за которой тот, собственно, и превратился в саранчу.

Утром его сын исчез. Эдвард обыскал амбар и поля, но мальчика нигде не было. Когда три дня спустя он так и не появился, Эдвард начал сомневаться в том, что правильно обращался с сыном. Он держался за свои принципы, но ради чего? Он оттолкнул единственного ребенка. Теперь, когда Олли исчез, Эдвард понял, как мало по сравнению с сыном значит для него ферма. Но этот урок он усвоил слишком поздно.

Охваченный грустью и сожалениями, Эдвард пошел в город и признался людям в том, что произошло.

– Я превратил своего сына в саранчу, – сказал он, – и теперь у меня вообще никого не осталось.

Сначала никто ему не поверил, и поэтому Эдвард позвал старого Эрика, чтобы тот подтвердил его слова.

– Это правда, – говорил Эрик всем, кто его об этом спрашивал. – Сын Эдварда превратился в саранчу размером с собаку.

Эдвард сделал горожанам предложение:

– Мое сердце напоминает старое сморщенное яблоко. Я не могу помочь своему сыну, но если кто-то сможет полюбить его так, чтобы он снова превратился в мальчика, я отдам этому человеку свою ферму.