Уильям Хорвуд - Ивы зимой

— Так я свободен? — спросил судей измученный Тоуд.

— Свободны уйти, но не свободны вернуться, — последовал ответ. — И не совершайте больше противоправных действий. В противном же случае все вынесенные вам ранее приговоры, включая пожизненное заключение, будут извлечены из-под сукна и из долгого ящика, куда мы помещаем их, с тем чтобы не забыть и задействовать при первом же удобном случае. И учтите: в следующий раз вряд ли вам что-либо поможет, даже чудо. Второго шанса не будет!

Тоуда отконвоировали из зала, снова впихнули в темный арестантский фургон без окон и тотчас же отвезли за городскую черту, высадив его на дороге под указателем, повернутым стрелкой на юг.

— Здесь, — удовлетворенно сообщил тюремщик. — Все, дело сделано, работа закончена! — С этими словами он сунул в руку Тоуду шиллинг и пояснил: — Это от господина дворецкого. Он просил передать, что за всю карьеру он так не веселился, как в те дни, когда ему довелось прислуживать мистеру Тоуду из Тоуд-Холла в спальне для особо почетных гостей.

— Так он узнал меня!

— В тот же миг, как увидел твои очки и шлем.

С этими словами, без дальнейших пояснений и прощаний, тюремщик влез в кабину автомобиля и укатил назад в город.

Тоуд смотрел ему вслед в полной растерянности, не зная, что делать.

Затем он внимательно огляделся. Так, на всякий случай, чтобы убедиться в том, что никаких лордов, епископов, полицейских, судей или даже дворецких поблизости нет. Их и не было.

А был лишь последний зимний ветер, затянутое серыми облаками небо, бесконечная, уходящая за горизонт дорога и стрелка, показывающая на юг. Надпись на указателе гласила: «К Реке».

Тоуд не произнес ни слова. Он молча сделал шаг, потом второй… Он шел домой. Путь предстоял неблизкий. И за всю дорогу Тоуд ни разу не обернулся. Ни одного разу.

На Берега Реки, в Ивовые Рощи, в чащобы Дремучего Леса вернулась зима. Вернулась со всем набором своих подарков: с ледяным, сбивающим с ног ветром, с обильными снегопадами, похоронившими под сугробами все подснежники и первые фиалки, все слабые, не успевшие окрепнуть предвестники приближающейся весны. Вернулись и зимние холода, те, которые властно загоняют зверей обратно в теплые дома, требуя переждать еще немного, пока весна не наберется сил.

Даже ласки и горностаи с пониманием (пожалуй, и одобрительно) приняли известие о том, что откладывается чаепитие у Барсука, долгожданное чаепитие, на которое уже были отпечатаны роскошные приглашения.

Тем не менее было бы абсолютно неверно предполагать, что это бесконечно откладываемое чаепитие или задерживающееся наступление весны целиком и полностью занимали мысли обитателей Ивовых Рощ. Хотя, безусловно, время от времени, заглядывая далеко вперед, звери вспоминали и об этом.

Но больше всего их умы занимала судьба Тоуда, именно о Тоуде велось большинство разговоров.

О письме Барсука и о том, как оно было доставлено по адресу одним из горностаев, мало что было известно. Барсук никогда не отличался склонностью болтать о таких делах, а горностай, как бы разговорчив и несдержан ни был, знал слишком мало и ничего нового рассказать не мог. Впрочем, самому ему вполне хватало сознания того, что одно из немногих тисненых, золоченых приглашений, выделенных его сородичам, досталось ему. К тому же душу горностая согревало предвкушение чаепития на одном из самых почетных мест за столом — по правую руку от Барсука.

Тем не менее с возвращением горностая из «командировки» в лесу и на реке появилось множество новостей. Эти новости касались, например, героической борьбы Тоуда с падающей машиной, чтобы предотвратить возможный ущерб Городу и его жителям (как это было сказано в официальном сообщении); касались они и серии тоудовских побегов, преступлений и прочих прегрешений (на которые он, по общему мнению, всегда был горазд), а также и его шумного ареста, заключения под стражу и слушания его дела коллегией, состоящей из семи судей (как утверждали защитники Тоуда, это было именно слушание, а никак не судилище).

Появились новости и о том, что Тоуд благодаря блестяще выверенной линии поведения в суде, а также при некотором скромном участии Барсука, при определенной поддержке лорда Прендергаста (молва, как это почти всегда бывает, не слишком внимательно отнеслась к мелочам и лихо свела воедино дворецкого и его хозяина) и при помощи еще каких-то доселе никому не известных приемов и технологий сумел добиться своего оправдания, получил свободу и был выпущен из тюремной машины посреди чистого поля на дороге, ведущей к дому.