Майя Камаева - Сердце Саламандры

Мистер Густошерст не ошибся — «легкая непогода» продолжалась всего несколько часов. Настоящие бури, по его словам, бушуют по много дней напролет и бывают куда более свирепыми. Я надеялась, что пробуду на Нимбусе недолго и не успею застать ни одной из них.

Настало утро, солнечное и мокрое. Между камнями на дворе кое-где застряли градины, серые, точно тусклые жемчужины в водосточной канаве.

— Спасибо вам за все, миссис Густошерстка, — поблагодарила Ирма и обняла нашу гостеприимную хозяйку. — Вы спасли нам жизнь!

— Да, может, оно и так, — согласилась миссис Густошерстка. — Но вы и сами должны заботиться о себе. Разве можно бродить в такую погоду без теплых плащей!

Видимо, теплые плащи высоко стояли в ее списке жизненных ценностей, и, учитывая климат Нимбуса, я понимала, почему. Сейчас, благодаря ее щедрости, мы были одеты как следует, в теплые плащи, наспех переделанные из шерстяных одеял.

— Куда пойдем? — спросил мистер Густошерст, вызвавшийся проводить нас хотя бы до ближайшего городка. — В Брэмблтон или в Глумсбери?

— Туда, — мгновенно ответила я, указывая на восток.

— Значит, в Глумсбери, — отозвался он и, выйдя за ворота, повернул направо.

Некоторое время мы шли молча.

— Почему ты пошла в эту сторону? — спросила наконец Ирма.

— Не знаю, — ответила я. — Просто мне показалось... что так надо.

— Ты говорила очень уверенно.

— Правда? — Я вдруг поняла, что и в самом деле была совершенно уверена, что идти надо сюда. Ни тени сомнений.

— Ой! — воскликнула я и остановилась. Корнелия чуть не налетела на меня.

— Да что с тобой? — испуганно спросила она.

— Я только что... поняла. Я знаю.

— Знаешь? Что ты знаешь? Я положила руку на грудь.

— Я чувствую. Чувствую, где Сердце. — Как подсолнух чувствует, где находится солнце. Как почтовый голубь, повинуясь чутью, летит домой. Я знала, и все. Я улыбнулась, как сумасшедшая, и чуть не засмеялась. Впервые за... с тех пор.... Ну, после «Поезда-призрака». — Он от нас не уйдет. Я знаю, где он. Пусть убегает сколько хочет, но ему не спрятаться. —

Мне захотелось пройтись колесом, прямо здесь, посреди грязной дороги.

— Ты уверена? — спросила Корнелия. Я кивнула.

— Вот и отлично, — улыбнулась Ирма. — Значит, нам нужно думать только об одном — как отобрать у него Сердце.

Загрохотал гром, небо внезапно потемнело.

— Девочки, — позвал мистер Густошерст. — Надо торопиться. Снова надвигается непогода, надо успеть добраться до укрытия.

Я переглянулась с Ирмой.

— Да, — сказала я. — Надо думать об этом, и еще о том, как по дороге не попасть под удар молнии. Дождь хлестал с такой силой, что его струи, казалось, сливались в сплошную пелену у входа в нашу пещеру. Даже не пещеру, а что-то вроде глубокой ямы, вырытой в склоне холма. Мистер Густошерст сказал, что такие укрытия устроены вдоль всех нахоженных дорог.

— А почему миссис Густошерстка говорила, что вам не прожить без саламандр? — спросила я, вспомнив вчерашний разговор.

Мистер Густошерст стряхнул с мохнатой головы дождевую воду. Его мокрые рога поблескивали в темноте. — Откуда ты взялась, девочка? — удивленно спросил он. — Разве там, где ты живешь, нет саламандр? "

Я покачала головой.

— Дэнни был первым, кого я встретила.

— Тогда кто же защищает вас от молнии?

— Мы... мы ставим на крышах домов особые устройства. — Как еще я могла рассказать ему о громоотводе?

— Ясно, — он махнул рукой. — Защитное заклинание. Что ж, иногда срабатывает. Но мы здесь больше полагаемся на старых добрых саламандр.

«Вот оно что, — подумала я. — Конечно. Ведь саламандры питаются электричеством. Они наверняка способны поглощать молнии. Усваивать их. А, судя по погоде за последние двенадцать часов, молнии на Нимбусе отнюдь не редкость».

Мистер 1устошерст приподнял голову.

— Дождь утихает, — сказал он. — Пойдем, успеем немного пройти, пока не зарядит с новой силой.

Утихает? Я взглянула на непроницаемую водяную пелену, потом на своих подруг-чародеек. И это он называет затишьем?

— Ирма, — еле слышно взмолилась я. — Может быть, сумеешь что-нибудь сделать? Чтобы мы остались сухими?

— Попробую, — уныло ответила она. — Но это будет нелегко. Теперь для нас ничего легкого не осталось.

Она имела в виду «теперь, когда у нас нет Сердца», и я снова почувствовала укол совести.

— Тогда лучше и не пытайся, — ответила я. — I [ожалуй, сейчас нам всем стоит поберечь силы для... До тех пор, когда они нам действительно не понадобятся.