Майя Камаева - Сердце Саламандры

— Халидан!

Что это — настоящее имя Дэнни? Скорее всего.

Над головой послышался сухой шелест огром-

ных белых крыльев. Я пригнулась, но саламандра целилась не в нас. Она оседлала ветер и стала подниматься по спирали, все выше и выше. Потом полетела в сторону Лиллипонда.

— Ох, — простонал мистер Густошерст, с трудом поднимаясь с колен. — Простите меня, девочки. Боюсь, я дал вам плохой совет.

Я тоже так считала. Нетрудно было догадаться, что мадам Солана полетела за Дэнни. И, судя по пронзительному крику, намерения у нее были отнюдь не дружелюбные.

— Раз уж я накликал на вас эту беду, — вздохнул мистер Густошерст, — то должен помочь выпутаться из нее.

— Но что скажет миссис Густошерстка? Вы ведь не вернетесь домой к вечеру, как обещали...

Мистер Густошерст вздохнул.

— Миссис Густошерстка поймет. Так идем мы в Лиллипонд или нет?

— Идем, — подтвердила Корнелия. — И очень быстро. Я замерзла.

Нам, объяснил мистер Густошерст, необычайно повезло с погодой. Это значило, что по дороге в Лиллипонд нам всего дважды пришлось прятаться в укрытие. Но все равно ледяная жижа, хлюпающая под ногами, делалась все холоднее, а усталые ноги гудели все больше. Я завидовала крыльям мадам Соланы. Она доберется туда на много раньше нас, и это меня тревожило.

Вблизи Лиллипонда навстречу нам начали попадаться жители, покидающие город. Мистер Густошерст вполголоса поговорил с одним семейством, погрузившим все свои пожитки в приземистую телегу, запряженную парой унылых волов.

— Наш дом сгорел, — сообщил глава семьи, раздраженно потирая рога. — Что нам оставалось делать? Не строить же новый в месте, где саламандра забыла про свои обязанности. Пустая трата времени, да и опасно к тому же. У нас родственники живут по дороге в Смитвелл. Может, там и поселимся.

Его жена тем временем успокаивала детей. Маленький мохнатый мальчик плакал от усталости.

— Тише, тише, ягненочек мой, — повторяла она. — Ну же, успокойся, — она говорила точь-в-точь как миссис Густошерстка, и сердце мне сжала странная тоска по дому — маленькой избушке с дерновой крышей, в которой я провела всего одну ночь.

Лиллипонд являл собой печальное зрелище. Во всей округе не осталось ни одного живого дерева, многие дома сгорели дотла, в других на дерновых крышах темнели обугленные пятна. Мистер Густошерст озабоченно цокал языком.

— Вот мы и пришли, — сказал он. — Башня саламандры должна быть вон там, — он указал на север. — Не хотите ли сначала перекусить? Не стоит бороться с трудностями на пустой желудок.

Я покачала головой. Сейчас я чувствовала Сердце, чувствовала так сильно, что оно жгло меня до боли, пылало где-то внутри, рядом с моим собственным сердцем. Я не могла ждать — так хотелось мне поскорее вернуть его.

— Ну, что будем делать? — спросила Ирма. — Нельзя же просто подойти к двери, постучать и потребовать Сердце обратно? Или можно?

С одной стороны, мне хотелось так и сделать. Все, что угодно, только бы снова стать самой собой! Но я помнила слова Оракула: «Надеюсь, ты сделаешь только то, что необходимо и правильно». А потом я вспомнила, какой стала мадам Солана за миг до того, как мы убежали из Башни. Без Сердца я была беспомощна и слаба; мне не очень-то хотелось вставать между нею и тем, чего она пожелает. Я потерла ноющую грудь холодной шершавой рукой.

— Может, сначала стоит посмотреть, во что мы ввязались? — предложила я. — Помните, сейчас мы не сумеем одолеть сопротивление с помощью колдовства. улыбки. Все мы, если не считать Корнелии, которая умудрилась соорудить из старого одеяла наряд в духе последнего писка моды, походили на шайку жалких оборванцев. Продрогшие, мокрые, грязные и, честно говоря, здорово напуганные.

— Отлично! — воскликнула я и махнула рукой остальным. — Все это и мозги в придачу. Разве мы можем проиграть?

Тарани печально улыбнулась. Хай Лин, которая, как самая худая из нас, замерзла сильнее остальных, выдавила кривую усмешку, стуча зубами.

— Будет о чем рассказать, когда вернемся домой, — сказала она.

— Да, — согласилась Корнелия. — Жаль только, что никому нельзя об этом рассказывать.

Башня саламандры располагалась очень высоко над Лиллипондом, на небольшом горном хребте. К ней вела дорога, или, точнее, тележная колея: две глинистых борозды, которые казались скорее водостоком для дождя, стекающего вниз, чем дорогой для людей, идущих вверх. Кто-то, по-видимому, уже пытался подняться по ней, но отказался от этой затеи: возле дороги, точно верный пес, терпеливо ждущий хозяина, валялась брошенная телега со сломанным колесом.