Николай Хайтов - Змей

— Ой, ослеп!

— Ой, ничего не вижу!

— Воды! — Дайте воды!

— Вот что такое перец! Настоящее боевое оружие! Нет, не поздоровится змею! — бахвалился Колун. — А теперь несите воды, спасайте дровосеков.

— Марш за водой, Бранко! — приказал Калота стражнику и со злостью посмотрел на своих военачальников — почему, мол, не додумались до такого оружия?

После того, как дровосеки очухались, Колун посмотрел на небо, видит — пора выступать.

— Смир-но! — гаркнул он. Дровосеки окаменели.

— Топоры на пле-чо! Запевалы, вперед! К пещере змея шагом марш!

Дровосеки выполнили команду так быстро и точно, что Калоту даже всего передернуло. Зверем посмотрел он на своих военачальников, что-то пробурчал себе под нос, а что пробурчал, никто не разобрал, да и разбирать было некогда — дровосеки дружно грянули песню.

— Видали? — сказал Гузка со сторожевой башни. — Эти будут драться по-умному, а не тяп-ляп, как иные-прочие.

В толпе помалкивали. Только Зверобой — видно, зависть укусила — обратился к боярину:

— По моему разумению, зачем ослеплять змея перцем, коли стрелой это верней будет?

— Стрела может и не попасть! — вмешался дед Варадин. Он терпеть не мог Зверобоя с той самой поры, как вытащил ему из ноги стрелу, а Зверобой ничем не расплатился за услугу. — Стрела может и не попасть! — повторил он.

— Это смотря кто стрелять будет, — ответил главный охотник. — Моя стрела не пролетит мимо цели.

— А чем плох перец-то? — спросил Калота, которому хитроумный замысел Колуна пришелся по душе.

— Да ведь от перца у змея только слезы прольются, а ослепнуть — он нипочем не ослепнет, — твердил свое Зверобой.

— То-то и оно, что слезы. Из-за слез он ничего и не увидит, — настаивал Калота.

— Куда там, одно другому не помеха! — не уступал Зверобой, откуда только смелости набрался перечить боярину.

— Да как же он будет видеть, ежели у него слезы ручьем потекут! На что хошь спорю — ослепнет! — поддержал боярина Варадин.

Мало-помалу в спор втянулись все, кто был у крепостных ворот. Одни кричали, будто слезы змею — тьфу, другие — что совсем наоборот. Каждый уперся на своем, люди уже не кричали — вопили, размахивали руками, а там заработали и кулаки. Одним словом, началась катавасия.

— Тихо вы, олухи безмозглые! — гневно рявкнул боярин. — Bаше дело — помалкивать, старейшины без вас во всем разберутся. Для того они и старейшины. Ну-ка, советники мои, пораскиньте мозгами и скажите — может змей видеть, ежели у него слезы польются?

Не успели старейшины рта раскрыть, как раздался ужасный рев.

Люди совсем оробели, прижались друг к дружке, озираются. Боярин, старейшины и военачальники попрятались кто куда, уши заткнули, глаза зажмурили. А змей все сильней ревет, будто с него живьем шкуру сдирают.

Только на поверку все вышло куда-куда страшнее. Не змей, а славные дровосеки погибали лютой смертью!

Что же это? Замысел Колуна плох оказался, либо дрогнула, его дружина? Ни то, ни другое. Дровосеки были люди отчаянные, а замысел их воеводы хитер. И все бы обошлось как по-писаному, если бы в решающую минуту не сплоховал дровосек по прозвищу Заячья Губа.

По уговору ему следовало дожидаться змея над самым выходом из пещеры и оттуда дунуть перцем в единственный глаз чудища. Хорошо. Только когда змей заслышал ослиный рев и высунул голову, у Заячьей Губы руки-ноги затряслись, и перец попал змею не в глаз, а в нос, в огромные его ноздрищи! Что тут сталось! Змей зашатался, чихнул, и всех, кто залег в засаде, подхватило ветром и отбросило к обрыву.

Змей чихнул еще раз, потом еще, так что в пропасть рухнули даже те, кто спрятался за валунами. Деревья, камни, люди, топоры — все смешалось в одну лавину. А змей продолжал чихать, реветь и в ярости дробить хвостом скалы.

Колун и тут не растерялся. С горсткой уцелевших храбрецов он пробрался снова к пещере, чтобы сразить змея или с оружием в руках пасть в бою. Новый вихрь отшвырнул дровосеков назад. Они поняли, что все их усилия напрасны, и отступили на ближнюю поляну. Там уже собрались все, кто остался в живых. При виде Заячьей Губы Колун так и затрясся от злобы.