Янина Броневская: Приключения тряпичной Бальбиси

— Э, что там свадьбы! Я вот в настоящем театре выступал! А как мне аплодировала публика! — мягким голосом отзывается бархатный плащ.

Только старые сапоги покойного пана Валента тихонько забились на самое дно мешка.

Однако кума Забота добралась и до них. Хотела уже было попрекнуть их чем-то, но, видно, передумала.

Наработались сапоги пана Валента за свою жизнь, ох, как наработались! Набегались вместе с хозяином по лесам строек. Носили известь и кирпич. Возводили дома и домишки. Насмотрелись на город с высоты. Стояли на узкой доске, пока их хозяин заглаживал лопаточкой известь, на третьем, на четвёртом, на пятом этаже, над пропастью каменного двора… Нет у них ни лоска, ни красивой внешности, одни латки. Да кто знает, может, им снова придётся идти в дело…

Слушая хвастливые речи шёлка и бархата, они только прошептали:

— Не всё то золото, что блестит.

— Нет уж, простите! — отозвалась опустевшая корзина, — Золото — совсем неплохая вещь! Позолоченные тарелки лучше всего расходятся. Уж я-то знаю толк в товаре…

— Ну, не ты одна помощница, я тоже что-нибудь да значу, — перебил её мешок и совсем готов был уже надуться, как вдруг вспомнил, что по вечерам он бывает в наилучшем настроении.

Да и к чему, собственно, мешку пререкаться с корзиной? Так уж у них заведено, что хоть и носят они разный товар, но цена им одна, иначе торговля была бы в убыток пану Аксамиту.

Кто знает, может, мешок стоил даже больше корзины — ведь в нём ещё сидела и кума Забота. А за кумой Заботой ходит следом её родная сестра — Выручка, когда тощая, когда жирная. А у Выручки тоже свои обязанности: они с сестрицей должны прокормить пана Аксамита, пани Аксамитову и шестерых маленьких Аксамитят.

Дожидаются отца маленькие Аксамитята, расплющив носы об оконное стекло: дожидаются и его Заботы и его Выручки. Должно быть, она не особенно жирная, эта Выручка старьёвщика пана Аксамита. В чугунке варится картошка, на столе приготовлена селёдка — одна-единствениая на всю семью. Будет ещё чёрствый хлеб и чай.

А тем временем в дверь уже кто-то стучится. Это бабуся Латковская с чердака. Является она этак каждый вечер, выбирает из мешка самое лучшее тряпьё и самые лучшие обноски. Остальное пойдёт на бумажную фабрику.

Бабусе Латковской уже плохо служат ноги. И у неё тоже есть своя Забота. Однако она выглядит иначе, чем та, которая сидит в мешке у пана Аксамита.

Пани Аксамитова выложила дымящуюся картошку на выщербленную салатницу. Хоть пан Аксамит и снабжает такое множество людей красивым, разрисованным розами и голубками фаянсом, однако — по пословице «сапожник ходит без сапог» — тот, кто продаёт фаянс, сам ест из выщербленной посуды. Маленькие Аксамитята густо облепили стол. А бабуся Латковская тем временем потихоньку взбиралась на свой чердак. Бабуся — шлёп-шлёп… А за ней — кума Забота. Покряхтывают обе. Приостанавливаются на каждой лестничной площадке. Бабуся Латковская несёт узелок, размышляет и подсчитывает про себя:

— Если это всё выстирать и отгладить, будет оно выглядеть, как новое, или не будет? А не разлезется ли по швам от стирки? Может, платье лучше отделать кружевами?

— Потише, потише, а то мне уже ноги отказывают! — прерывает эти размышления шлёпающая за бабусей Забота.

Добрались они наконец до бабусиной каморки. В клетке проснулась и захлопала крылышками канарейка. Зажгла бабуся лампу. Надела на нос очки в проволочной оправе, и тотчас же всё повеселело. Потому что в маленькой комнатушке бабуси Латковской всё было весёлое — и одеяло из цветных лоскутков, и бархатные собачки, и разноцветные тряпичные кошечки. Вытащила бабуся из узелка красное шёлковое платье, то самое, которое ещё в мешке хвасталось своей светской жизнью, а за ним и зелёный бархатный плащ, что выступал в настоящем театре. И до чего же они оба переливались красками!

Даже бабусина Забота повеселела, пристроилась на швейной машинке и давай советовать хозяйке:

— Анелька собирается на свадьбу. Купит она у нас это платье, купит! Нужно только тут немножко надставить, а там укоротить. Но прежде всего мы его выстираем и выгладим.