Анна Александрова - Зелёная пиала

Налил я кумыс в пиалу, говорю:

— Пей. Городской девушке трудно весь день на коне скакать.

Она отвечает:

— Я не городская. Мой отец тоже чабан. Я с детства привыкла на коне за стадами скакать.

Поднял голову старый Кудайберды, посмотрел на докторшу зорким глазом, строго спросил:

— В городе училась?

— В ветинституте.

— А почему в колхоз не вернулась?

— Дальше учусь, диссертацию защищаю. Старики из дому написали: учись хорошенько, в степи учёные люди нужны.

— Это верно, — говорит старый Кудайберды. Сказал и опять замолчал. И мы молчим.

Выпила докторша свой кумыс, до дна выпила, как джигиты пьют, — говорит:

— Я видела ваши стада. Беда большая, но помочь можно.

Тут ветврач вскочил, весь красный, спешит скорее сказать:

— Запомните, запишите, что я другого мнения, чем товарищ Сауле!

А Кудайберды не спеша ему отвечает:

— Не видя воды, не снимай сапоги! Чего раньше времени в кусты бежишь? Дай послушать, что девушка скажет.

А девушка говорит:

— Ждать нельзя. Надо нам за шесть дней поставить на ноги скот, иначе стада погибнут.

Смеётся ветеринар, так смеётся, — закашлялся:

— За шесть дней? А почему не завтра?

Кудайберды ветврача не слушает, но девушке тоже не верит:

— От слова «халва» во рту слаще не станет. Хорошее слово подтверждается делом.

Девушка говорит, торопится: скорей объяснить хочет:

— Предлагаю новое средство. Никто ещё этого не делал. Надо в степи траншею вырыть.

Тут все закричали:

— Она смеётся! Вместо лекарства велит арыки копать!

Ветеринар налетел, как ястреб:

— Не согласен! Это знахарство! Это экс-пе-ри-мент!

Девушке говорить трудно, все кричат, но она объясняет:

— Дно траншеи мы покроем чистой глиной, смешанной с формалином, и через эту жидкую грязь по два раза в день будем перегонять стада. Ручаюсь, — через шесть дней все овцы будут здоровы!

Чабаны не поверили.

Я сам не поверил. Старый я, помню, как баксы-знахари скот лечили, и те до такой глупости не додумались — больных овец по грязи гонять!

Никто не поверил, один фельдшер Аскер поверил. Он закричал:

— Аксакалы! Кто на курорте был? Кудайберды был, его там грязью лечили.

Старому чабану обидно стало, тоже кричит:

— Человека с овцой не равняй! — А потом сказал девушке: — Молодость горяча, а старость рассудительна. Мы ценим твоё желанье нам помочь, но не можем принять твоего лекарства, в которое никогда не поверит человек, имеющий разум.

Встал с кошмы и ушёл от костра. За ним и другие встали.

Девушка чуть не плакала:

— Погодите, куда же вы? Поговорим, посоветуемся!

Но старики не слушали, ушли. Остались одни молодые.

— Товарищи, — говорит она: — Надо овец спасать. Идёмте арык копать.

— Когда?

— Сейчас. Ждать нельзя.

Молодые смотрят — не понимают: кругом ночь, хоть глаз выколи! Какое уж тут копать! Фельдшер Аскер вскочил:

— Вы не пойдёте, я пойду. Один буду рыть, один глину возить! Если не так, не считайте меня человеком!

Пошёл фельдшер ночью арык копать. И докторша с ним пошла. Потом и я пошёл посмотреть. Гляжу — фельдшер большой арык вырыл, длинный, а докторша глину месит, формалин в глину льёт — лекарство овцам готовит. Ноги в глине, руки в глине, на голове платок жёлтый — и платок в глине! Вижу — работает хорошо. Похвалил, спасибо сказал.

Она обрадовалась, просит:

— Вы бы нам помогли, Адилик-ага. У вас опыт. Укажите, каких овец первыми гнать.

Понял я — человек верит, от души помочь хочет. А тут и солнышко поднялось. Туман ушёл, вся степь от росы засверкала. Ай, хорошо стало в степи, на душе весело стало! Засмеялся я — говорю:

— Сауле-джан! Сейчас я вам целый гурт пригоню. Пусть исполнятся ваши желанья.

Так и вышло, что я, старый верблюд, затесался в круг молодых ягнят, да не хуже их запрыгал.

Целый день, от зари до зари, таскали мы больных овец через этот арык, да как — на руках таскали: не могут идти ногами больные овцы! Овец таскали, воду качали, глину возили — много глины возили. Прогоним тысячу овец — менять глину надо: опять месим, лекарство льём, опять глину возим. Пот с лица льётся, полотенца нет утереться! Спина как каменная: наклонишься — разогнуться не можешь. Вечер пришёл — чабаны смеются:

— Эй, седоголовый акбас, верно народ говорит: «Старый верблюд за верблюжонком бежит!»

— Ой, длинная борода — ум короткий!

— Ай, седину Адилик наш нажил — ума не нажил!

Много смеялись. Я плюнул и пошёл прочь. А утром ещё два чабана на помощь пришли, молодые. Веселей дело пошло. На третий день девушки прибежали, с нами вместе стали глину месить. Ой, не одну сотню голов прогнали мы через целебную грязь. На четвёртый день смотрим — встали овцы, все встали, которых мы лечили! По пастбищу сами ходят, сами корм ищут! Ой, что тут было! Со всей степи чабаны сбежались. Старики кричат, молодые от стыда в землю смотрят: