Анна Александрова - Зелёная пиала

— Мой отец обещал подарить мне самый прекрасный в мире дворец, и я должна получить его во что бы то ни стало. Исполни же обещание деда: всё, что ни спросит зодчий Пери-Кала, ты должен давать ему безотказно.

Так сказала седая Пери, и тысячи дойных верблюдиц потянулись на стройку. Теперь Алты-зодчий стал замешивать ганч для связывающего раствора на молоке верблюдиц. Но даже старые опытные рабочие, с детства знавшие Алты, и те не хотели пользоваться таким раствором. Им казалось невероятным, чтобы верблюжье молоко или сюзме — верблюжья сметана — могли увеличить прочность кладки. Но и это не смутило юного зодчего. Надев передник, он сам принялся за работу. Он сам завершил кладку разрушенной башни, и зодчие со всех концов царства приехали, чтобы проверить его работу. Они тщательно осмотрели стену, они созвали всех рабочих и приказали им разрушить новую кладку, но, сколько ни старались люди, стена стояла, как камень. Нет, она была даже прочнее камня, и зодчие развели руками в немом восторге: такая кладка могла выстоять тысячелетия!

Год за годом, месяц за месяцем рос гигантский з амок, а возле одной из его башен примостился маленький светлый домик, где жил Алты-зодчий со своей женой и маленькой дочерью. Алты не хотел, подобно отцу, жить в постоянной разлуке с семьёй и всюду носил на руках свою маленькую черноглазую дочку. Когда же девочка подросла, она сама стала бегать по стройке, бесстрашно карабкаясь по стенам, как настоящий строитель.

День за днём проходили годы, за месяцем месяц — десятилетия, а конца работы всё ещё не было видно. И вот однажды на строительстве замка раздались звуки труб-карнаев, — и под громкие крики во двор въехал блестящий поезд самого шаха, окружённого визирями и нукерами. Алты-ага вышел навстречу старому шаху, потому что за эти годы юный Алты уже превратился в почтенного аксакала, а юный шах поседел и ходил, опираясь на посох. Старый шах вместе с великим зодчим осмотрел каждую стену и каждый кирпич замка, а потом сказал:

— Прежде чем я умру и прежде чем умрёшь ты, дворец должен быть закончен. Но мы оба стары, и я могу дать тебе только пять лет на завершение всех работ.

— Но это же невозможно! — воскликнул в отчаянии Алты-зодчий.

Шах только усмехнулся в ответ:

— Дважды я не повторяю моих приказаний!

Он уехал, и зодчий стал вести работы не только днём, при свете солнца, но и ночами, при свете огромных костров.

Толпы рабов со всех концов земли стекались к Пери-Кала, тысячи иноземных мастеров прибывали и прибывали на стройку. Шумным лагерем они стали вокруг замка, а Алты-ага, словно полководец, командовал этим огромным многоязыким войском. Но старому шаху и этого было мало: каждую неделю он слал гонцов и торопил скорее закончить стройку.

Но что мог сделать Алты! Рабочие выбивались из сил; они умирали тысячами от непосильного труда, многие убегали в пески от страшной стройки. Сам зодчий стал похож на белую высохшую мумию и почти ослеп от непрерывного напряжения сил. Но шах не знал жалости. Снова и снова он торопил строителей и грозил ослушникам жестокими карами.

И вот однажды безлунной ночью, проверяя перекрытия потолков в главном зале дворца, полуслепой зодчий сорвался с кровли и разбился насмерть.

Немедленно кто-то должен был заменить его, иначе всё дело могло погибнуть; но даже прославленные строители, взглянув на планы, созданные столетие назад ага Мухаммедом, не решились взяться за завершение такого сложного дела. Шах рассердился. Он грозил строителям, он сулил им неслыханные награды и почести, но зодчие тайком покидали страну, опасаясь, что их принудят силой достраивать замок когда-то прекрасной Пери.

И вот, когда шах уже совсем потерял надежду найти преемника Алты-зодчему, во дворец явился безбородый юноша, столь красивый, что даже двенадцатидневный месяц при виде его гибкого стана и то закусил бы палец и скрылся за облаками.

Юноша сказал:

— Доложите великому шаху, что пришёл сын Алты-зодчего.

Шах очень обрадовался и велел немедленно привести к себе юношу; однако, увидев его лицо — безбородое и свежее, как румяное яблочко, — владыка с досадой махнул рукой.

— Эй, мальчик! Уж не собираешься ли ты просить места своего отца? — с усмешкой спросил он юношу.

— Да, о мой шах! — покраснев ответил гость. — Я пришёл сказать тебе, что берусь закончить дело, начатое моим прадедом и продолженное отцом и дедом. Знай, что мне дорога их память, и я не опозорю их могилы.