Салман Рушди - Гарун и Море Историй

Черноносая армия чупвала выглядела так устрашающе, что в ее поражение верилось с трудом, а ее грозное молчание повисло над полем боя, как густой туман. Гуппи же продолжали вести бесконечные и весьма оживленные споры. Каждый приказ — даже если он исходил от самого генерала Цитата — обстоятельно обсуждался с учетом всех за и против. «Как же можно сражаться, если все время болтать и болтать», — думал Рашид.

Но как только армии начали сражение, Рашид, к своему великому изумлению, увидел, что чупвала абсолютно неспособны отразить натиск гуппи. Вволю наговорившись, гуппи сражались решительно, держались сплоченно, помогали друг другу и в целом выглядели как единая сила, преследующая общую цель. Все их доводы, споры, их открытость связали Страницы мощными узами братства. Что касается армии чупвала, то она быстро превратилась в разобщенную толпу. Слова Мудры в точности сбывались, потому что каждому чупвала приходилось одновременно бороться с собственной — весьма коварной — тенью. К тому же обет молчания и пристрастие к секретам выработали у них подозрительность по отношению друг к другу. Они даже генералам своим не верили. В результате чупвала не стояли плечом к плечу, а подставляли товарищей, наносили друг другу удары в спину, не подчинялись, прятались, дезертировали… и продержавшись лишь самую малость, бросили оружие и попросту дали деру.

После победы при Бат-Мат-Каро, Армия, она же «Библиотека», гуппи с триумфом вступила в Чуп-Сити. Увидев Мудру, многие чупвала перешли на сторону гуппи. Черноносые девушки-чупвала набрасывали на красноносых, окруженных нимбами гуппи гирлянды черных подснежников, а еще целовали их и называли «освободителями страны Чуп».

Трясогубка с распущенными гладкими волосами, которые ей больше не нужно было скрывать под бархатной шапочкой или светящимся шлемом, привлекала внимание многих молодых чупвала. Но она, так же, как Рашид Халиф, держалась поближе к Мудре, и оба они то и дело ловили себя на мысли о Гаруне. Как он там? С ним все в порядке? Скоро ли он вернется?

Гарцевавший во главе шествия на своем механическом коне, принц Боло начал кричать как всегда — воинственно, но немного глуповато:

— Хаттам-Шуд, где ты? Выходи! Твои приспешники разбиты, теперь твой черед! Батчет, не бойся! Боло уже здесь! Где же ты, моя Батчет, моя золотая девочка, моя любовь? Батчет, о моя Батчет!

— Если ты хоть немного помолчишь, то быстро поймешь, где ждет тебя твоя Батчет, — ответили ему из толпы, что встречала победителей. (Многие чупвала, нарушив обет молчания, веселились, кричали и все прочее.)

— У тебя что, ушей нет? — подхватил женский голос. — Разве ты не слышишь эти вопли, от которых мы чуть не оглохли?

— Она поет? — воскликнул принц Боло, прикладывая ладонь к уху. — Неужели моя Батчет поет? Тише, друзья, тише, давайте послушаем ее пение.

Он поднял руку. Триумфальное шествие гуппи остановилось. И с высоты Цитадели к ним донесся женский голос, который пел о любви.

Это был самый жуткий голос на свете. Рашид Халиф за всю свою жизнь не слышал ничего ужаснее.

«Если это Батчет, — подумал он, но вслух произнести не решился, — то я, пожалуй, могу понять Культмастера, — такой рот и вправду хочется закрыть навсегда».

пела Батчет, и оконные стекла дрожали.

«Кажется, я где-то слышал эту песню, правда слова там вроде были другие», — удивился Рашид.

пела Батчет, а мужчины и женщины в толпе молили:

Рашид, нахмурившись, покачал головой: «Ну да, она поет что-то очень знакомое, хоть и довольно фальшиво».

пела Батчет, а Принц Боло вопил:

— Восхитительно! Господи, как восхитительно! — На что толпа чупвала отвечала:

— О-о-о, остановите же ее кто-нибудь, пожалуйста.

— пела Батчет, а принц Боло, поднимая своего коня на дыбы, чуть в обморок от восторга не падал:

— Вы только послушайте! — воскликнул он. — Что за голос! Это нечто!

— Это нечто! Это нечто! — закричали в ответ из толпы. — Это что угодно, только не голос!