Салман Рушди - Гарун и Море Историй

— Затрагивать эту тему сейчас нет никакой необходимости, — перебил его генерал Цитат. — Ваше мнение нас абсолютно не интересует. Лучше продолжайте ваше путаное сообщение.

Посол чупвала прочистил горло.

— Итак, Хаттам-Шуд предупреждает вас, что если вы немедленно не ретируетесь, вас постигнет наказание в виде уничтожения, а принц Боло будет закован в цепи и брошен в Цитадель, чтобы он лично мог стать свидетелем Зашивания Рта принцессе Батчет, которая вопит, как кошка.

— Ах ты жулик, подлец, проходимец, мошенник, мерзавец! — вскричал принц Боло. — Я отрежу твои уши, потушу их в масле и чесноке и скормлю собакам!

— Однако, — продолжал посол чупвала, не обращая внимания на выпад Боло, — перед тем как вы потерпите полное поражение, мне приказано вас немного развлечь. Скажу без ложной скромности, что я — лучший жонглер Чуп-Сити и, с вашего позволения, готов показать вам свое искусство.

Трясогубка, стоявшая за креслом принца Боло, не выдержав, воскликнула:

— Не верьте ему, это ловушка…

Генерал Цитат, с его любовью к возражениям, казалось, был не прочь это обсудить, но принц Боло поднял свою державную длань и воскликнул:

— Молчать, Страница! Устав рыцарства требует, чтобы мы приняли предложение! — После чего повернулся к послу и как можно надменнее сказал: — Парень, мы посмотрим, как ты жонглируешь.

Посол чупвала начал представление. Из-под своего плаща он извлекал невероятное количество предметов — эбонитовые шарики, кегли, статуэтки из яшмы, фарфоровые чашки, живых черепах, горящие сигареты, шляпы — и жонглировал ими. Все быстрее, все искуснее жонглировал он, а зрители были настолько загипнотизированы его искусством, что когда к летающим предметам добавился еще один — небольшая увесистая прямоугольная коробочка с горящим фитилем, — это заметил единственный человек…

— Куда вы, ради всего святого, смотрите? — крикнула Трясогубка и бросилась вперед, так что принц Боло (и его кресло) отлетели в сторону. — У него же 6омба!

В два прыжка преодолев расстояние до посла чупвала и призвав на помощь все свое мастерство, она безошибочно извлекла бомбу из множества взлетающих, падающих и танцующих в воздухе предметов. Страницы бросились на чупвала; статуэтки, чашки и черепахи шлепнулись на землю… Трясогрубка со всех ног помчалась к краю командного холма и швырнула бомбу вниз, где та взорвалась огромным (но теперь уже совершенно безобидным) шаром черного пламени.

Шлем упал с головы Трясогубки. Длинные волосы каскадом хлынули на плечи, и это увидели все.

Услышав взрыв, Боло, генерал Цитат, Рашид и Мудра выбежали из палатки. Трясогубка запыхалась, но на лице ее была довольная улыбка.

— Ну вот, хорошо, что успела, — выдохнула она. — Это же лазутчик. Он готов на все, готов сам взлететь с вами на воздух. Я же говорила, что это ловушка.

Принц Боло, который не любил, когда Страницы обращались к нему со словами: «Я же вам говорил», огрызнулся:

— Это еще что такое, Трясогубка? Ты девчонка?

— Как видите, ваше высочество, — ответила Трясогубка. — Притворяться больше не имеет смысла.

— Значит, ты врала, — продолжал Боло, багровея. — Ты врала мне!

Трясогубка была вне себя от неблагодарности Принца.

— Извините, но обмануть вас — дело нехитрое, — крикнула она. — Если это мог сделать жонглер, то чем девчонка-то хуже?

Принц Боло стал таким же красным, как его носогрейка.

— Ты уволена, — заявил он.

— Черт подери, Боло… — начал генерал Цитат.

— Ну уж нет, — закричала в ответ Трясогубка. — Я, мистер, увольняюсь сама.

Воин Теней Мудра все это время наблюдал за происходящим, сохраняя на своем зеленом лице непроницаемое выражение. Но теперь руки и ноги его начали двигаться, а мышцы лица подергиваться и сокращаться.

— Нам нельзя ссориться перед началом битвы, — перевел Рашид. — А если принц Боло больше не нуждается в такой отважной Странице, то, может быть, мисс Трясогубка согласится работать у меня?

Вид у принца Боло был удрученный и пристыженный, а мисс Трясогубка выглядела необычайно довольной.

Наконец началась битва. Рашид Халиф, наблюдавший за развитием событий с командного холма гуппи, сильно опасался, что Страницы будут разбиты. «Вернее, разодраны, — рассуждал он. — Применительно к Страницам, это, пожалуй, вернее… Или, может быть, испепелены…» Его вдруг поразила неожиданная кровожадность собственных мыслей. «Война и впрямь делает людей жестокими», — сказал он себе.