Марина Цветаева - Царь-девица

Не вздрогнет – салюту! —

Как бы листвой

Затрёсся дуб.

Как пес цепной

Смех – с дерзких губ.

“Агу, агу, младенец!”

Хохочет, подбоченясь.

Всё – как метлою замела!

Всё – как водою залила!

Гляди: сейчас – грудь лопнет!

Все корабли потопнут!

– и —

Молча, молча,

Как сквозь толщу

Каменной коры древесной,

Из очей ее разверстых —

Слезы крупные, янтарные,

Непарные.

Не бывало, чтоб смолою

Плакал дуб!

Так, слезища за слезою,

Золотые три дороги

От истока глаз широких

К устью губ.

Не дрожат ресницы длинные,

Личико недвижное.

Словно кто на лоб ей выжал

Персик апельсинный.

Апельсинный, абрикосный,

Лейся, сок души роскошный,

Лейся вдоль щек —

Сок преценный, янтарёвый,

Дар души ее суровой,

Лейся в песок!

На кафтан его причастный,

Лик безгласный – кровью красной

Капай, смола!

Кровью на немую льдину...

– Растопись слезой, гордыня,

Камень-скала!

А уж под сталью-латами

Спор беспардонный начат:

– Чт о : над конем не плакала,

А над мальчишкой – плачешь?

Вихрь-жар-град-гром была, —

За всё наказана!

Войска в полон брала, —

Былинкой связана!

Войска в полон брала,

Суда вверх дном клала,

А сама в топь брела —

Да невылазную!

Кулаком славным, смуглым

Лик утирает круглый —

Наводит красоту.

Лик опрокинула вверх дном,

Чтоб солнце ей своим огнем

Всю выжгло – срамоту.

“Его Высочеству приказ:

Что в третий и в последний раз

Зарей в морскую гладь

На гусельный прибудем зов.

Прощай, Гусляр! До трех разов

У нас закон – прощать”.

Всей крепостью неженских уст

Уста прижгла. (От шейных бус

На латах – след двойной.)

От сласти отвалилась в срок,

И – сапожок через борток —

В дом свой морской – домой.

Еще сталь-змея вороток дерёт,

А целованный уже вздрогнул рот:

Не то вздох, не то так, зев о та,

А всё, может, зовет кого-то...

Допрежь синих глаз приоткрыл уста:

– Эх, и чтоб тебе подождать, краса!

И не слышал бы ветер жалоб:

Целовала б и целовала б!

Оттого что бабам в любовный час

Рот горячий-алый – дороже глаз,

Все мы к райским плодам ревнивы,

А гордячки-то – особливо!

Потягивается, подрагивает,

Перстами уста потрагивает...

Напрасно! И не оглянется!

Твое за сто верст – свиданьице!

А дядька-то шепчет, козлом пляша:

“Должно быть, на всех парусах пошла!

Не всё целовать в роточек...

Давай-ка свой вороточек!”

Синей василёчков,

Синей конопли

На заспанных щечках

Глаза расцвели.

“Эй, старый, послушь-ка:

Вот сон-то приспел!

Как будто кукушку

Я взял на прицел!

Пусть зря не тоскует!

Зажмурил глазок...

И слышу – кукует:

До трех до разов”.

– То не пташечка-кукушка

Куковала,

То твоя подружка

Тосковала.

Как под бурею ночной стонут снасти...

Да уж спать-то ты у нас больно мастер! —

“И вижу еще я, —

Речет сам не свой, —

Что плачет смолою

Дубок молодой.

Ветвями облапит

Как грудку-мне-стан,

И капит, и капит

Слезой на кафтан”.

– Нет, Царь Лебединый,

Не дуб, не смола:

То спесь-ее-льдина

Слезой изошла. —

“И снится мне, – молвит

(Сам губочки трет), —

Что красное солнце

Мне – яблочком в рот.

Да так вот, с поклоном:

Испробуй, лентяй!”

– Царя Соломона

На сон почитай. —

Тот вздохом туманным:

“Дай сон доскажу!

За перст безымянный

Прикован – лежу.

Ай к смерти? Ай к свадьбе?

Скажи, не мытарь!”

– Эй, спать бы и спать бы

Тебе, государь!

От бабы Иосиф-то

Нагишом, – берегись!

На женском волосике

Не один уж повис! —

Не внемлет Царевич дурной ворожбе,

Сам нежную руку целует себе.

“Гадай хошь на картах,

А хошь – на бобах!

Хошь вороном каркай, —

Всё сласть на губах!”

Ты бренчи, Гусляр, задай нам пиру-звону!

Синь-то водная – что синькой подсинёна!

Исполать тебе, Царь-Буря, будь здорова!

Рот у мальчика – что розан пурпуровый!

– Веселитесь, наши верные народы!

Белогривый я ваш Царь, белобородый.

Круговой поднос, кумачовый нос,

Мне сам черт сегодня чарочку поднес!

Веселитесь, наши руки даровые!

Вс е хлеба ваши я пр о пил яровые!

Коли хлеба нет, будем есть овес:

Напитаемся – и личиком в навоз!

Выпивайте, брови черные, до донышка!

Всех-то телок ваших пропил я, буренушек!