Ион Крянгэ - Румынские сказки

«Да, но ей надобно приданое».

«Нашлось бы и приданое, ведь у нас с дедом всё есть; да и много ли нам надо; три аршина полотна белого да два гроба, ей остались бы быки деда, плуг его да наш дом».

«Хорошо, тётушка, но где же такую девочку раздобыть? Сама знаешь — засохшее дерево плодов не даёт!»

Заохала старуха, засмеялась: «Ох-ох-ох! Хи-хи-хи! Всё можно вернуть, даже реки текут вспять по воле божьей, только молодость не возвращается. Чего не было вовремя, тому уж не бывать никогда. Я была бы рада даже маленькому мальчику, совсем крохотному».

«Ну, ты была бы рада и девчурке; ты бы нанизывала петельки, а она бы их распускала; ты бы сеяла муку, а она бы рассыпала; ты бы ставила котелок варить мамалыгу, а она бы его в огонь опрокидывала».

«Да уж я была бы рада и ребятёнку с кулачок величиной, лишь бы слышать, как он говорит мне “мама”, ведь такая в избе пустота, когда в ней только старик да старуха».

«Ну, а если он будет не с кулачок, а ещё меньше?»

«Ну что ж, я и такому буду рада».

И старуха захихикала:

«Ну и дурёха же я!»

«И впрямь дурёха».

«А если бы мальчик был с горошинку?»

Старуха засмеялась, запрокинув голову, но тотчас вздрогнула, услышав за дверью тонкий, обиженный голосок:

— А если он будет величиной с зёрнышко?

Старуха посмотрела по сторонам и, не увидев никого, перекрестилась.

— Ну что ж, — продолжал тот же голос, — я вижу, тебе не нужны дети.

Собралась старуха с духом и сказала:

— Нет, нужны… но где ты… кто ты?

— Кто я? — Негиницэ, [13] Зёрнышко. мысль людская. Я очень маленький и могу залезть людям в уши и подслушивать их мысли. Вот только что я сидел у тебя в правом ухе, а потом перебрался в левое, и уж как я хохотал, когда подслушал, что тебе взбрело на ум.

— Ну вот ещё выдумал. Что это мне взбрело на ум? Ровно ничего!

— Неправда, — смеясь, ответил Негиницэ, — человек говорит не всё, что думает. Если бы я не шепнул тебе, что засохшее дерево уже не даёт плодов, ты бы ещё бог знает что сказала…

Старуха зарделась.

— Не стыдись, матушка, не надо. Таков уж человек. В детстве он проказничает, потому что мал ещё, в молодости совершает безумства, потому что молод, а на старости лет ему остаётся только мечтать о безумствах, потому что он уже не может их совершать…

Старуха осмелела и, потеряв терпение, крикнула:

— Ну-ка замолчи, Негиницэ, да покажись-ка, я хочу тебя увидеть.

И тотчас она услышала такой звук, словно стрекоза пролетела или пчела прожужжала, и почувствовала на своей руке какую-то тёплую капельку.

— Вот и я!

Бедная женщина широко раскрыла глаза: если бы даже разверзлись небеса, то она не удивилась бы так, как в тот миг, когда увидела у себя на руке такое чудо.

Негиницэ был красив, как драгоценный камень, и мал как зёрнышко; глазки у него были точно синие искорки, а ручки и ножки тонкие, словно паутинки.

Старуха хотела было поцеловать Негиницэ, но он быстро вскочил ей на нос, а потом опять спрыгнул на руку.

— Тише, мама, тише, не раздави меня, — испугался он.

— Дай, я тебя поцелую: ты всю избу будто солнцем озарил, когда сказал мне «мама».

— Осторожнее, не проглоти меня.

Старуха поцеловала его.

— А как же ты ешь, Негиницэ, родненький мой?

— Я-то? Да я воздухом сыт. Вот до сих пор ел за королевским столом, и никто не знал об этом; и как я смеялся, когда видел, что все трепетали перед королями, а я прогуливался себе у них в ушах и узнавал все их мысли.

— А как они живут, дорогой? Почитай, не жизнь, а сплошной праздник?

— Куда там! Они умирают от обжорства, а бедняки — от голода. Беднякам плохо оттого, что им некому приказывать, а королям плохо, потому что надо приказывать очень многим. Простолюдины хватают тебя за шиворот и предают справедливому суду, если ты их обманываешь, а короли лишь поддакивают тебе, и даже больше того: они знают, что ты их обманываешь, но молчат, примиряются с этим — и пальцем не пошевельнут, — как шло, дескать, всё в государстве, пусть так и идёт.

— Послушай-ка, Негиницэ, но ведь тебе надобен целый год, чтоб пройти тот путь, который человек проходит за один день.

— Да вовсе нет. Я отдаюсь на волю ветру и плыву по воздуху, как по волнам. Иногда я перегоняю ласточек и несусь, точно серебряная стрела.

— А старик-то мой как обрадуется, — сказала старуха, — когда узнает, что у него теперь есть мальчик. Нынче вечером он напьётся на радостях.

— Что и говорить, — ответил Негиницэ. — Я хочу видеть отца сейчас же, сию же минуту.