Семен Липкин - Приключения богатыря Шовшура, прозванного Лотосом (с илл.)

Принялись мастера за дело и вскоре построили такой дво­рец, которому не было равного под солнцем. Издалека светил­ся он, как стенное марево, красуясь посреди широкой степи, как чудесная картина, и краски менялись на глазах у людей.

Пять башен было у него, и каждый купол башни изнутри горел редкими раковинами цвета восхода солнца, а снаружи был одет камнем цвета пламени. На камне было вытиснено семьдесят тысяч орлов.

Правая степа была покрыта резьбой: мчались наперегонки тушкан и олень; лекал стена была покрыта резьбой: гиена иступила и битву с барсом.

Стены дворца, сделанные из тополя и золота, были обнесе­ны золотым забором из восьми тысяч створок. Ограда изобра­жала нее шесть тысяч двенадцать богатырей во главе с непобедимым Хонгором. Изобразили богатырей так: каждый держал рукоять меча, грозные лезвия были чуть-чуть обнаже­ны, выступали из ножен на вершок — казалось, что богатыри приготовились к бою.

На расстоянии выстрела от дворца был перекинут через реку золотой мост, от которого вела коралловая дорожка к главным воротам.

Около этих золотых, несказанной красоты ворот было воткнуто в землю древко, на котором развевалось знамя, крас­ное вечером и желтое поутру. Когда знамя находилось в чехле, оно было подобно солнцу; когда же оно обнажалось, то затме­вало семь ослепительных солнц.

Семью кругами располагались богатыри в ставке повели­теля Бумбы. Кроме того, отдельными кругами сидели седовла­сые старики, и красноликие важные старухи, и верблюдоокие румяные девушки, и прекрасные, нарядные жены.

В самой середине дворца сидел витязь Джангар. Его глаза были подобны глазам нападающего кречета. Тому, кто смотрел на него сбоку, он казался круглой луной, какая бывает в пятна­дцатую ночь месяца; тому, кто смотрел на него спереди, он казался львом, готовым напасть на свою добычу; тому, кто смотрел на него сзади, он казался гибким, как сандал. На его спину спускалась коса, которую расчесывали двадцать жен­щин. Она прикрывала мощные мышцы спины, между которы­ми мог бы пройти верблюд. Черные кудри, отпущенные в прошлом году и подстриженные в нынешнем году, ниспадали на уши завитками. Усы его чернели, как два орлиных крыла. Был у Джангара рыжий конь. Звался конь Аранзалом. Не раз спасал он жизнь своему господину. Он стал мечтою семи подземных держав. Шея у него была лебяжья, грудь равна Алтаю, грива была подобна мягкой речной траве, уши подобны резным ручкам кувшина. Его жемчужный хвост достигал восьмидесяти саженей. Копыта его несли гибель врагам. Так о нем пели:

Аранзал в крестце собрал

Всю грозную красоту свою.

Аранзал в глазах собрал

Всю зоркую остроту свою.

Аранзал в ногах собрал

Всю резвую быстроту свою.

По правую руку Джангара, возглавляя правый полукруг богатырей, сидел ясновидец Алтан Цеджи, которому было открыто все, что произойдет на земле на девяносто и девять лет вперед, и все, что произошло на земле девяносто и девять лет назад.

За ним восседал Савар Тяжелорукий, сильнейший из людей мира. Савар был так силен, что прикосновением одного только пальца правой руки сбрасывал он с коня любого богатыря, а бурый конь его был так силен, что мог дважды обойти вселен­ную, не становясь на отдых.

Семнадцать славнейших богатырей восседали на правом крыле дворца.

По левую руку Джангара, возглавляя левый полукруг бога­тырей, восседал Хонгор, Алый Лев, лучший из людей мира. За ним восседал Гюзан Гюмбе, повелитель сновидений. Вороной конь его был подобен слону, сам он был подобен горе. Когда сидел он свободно, то занимал места сорока человек; когда же он сидел стесненно, то занимал места двадцати человек.

Семнадцать славнейших богатырей восседали на левом кры­ле дворца.

Между этими двумя полукругами возвышался златоуст Ке Джилган, повелитель красноречия. Речь его была так сладка, что при звуках его голоса кукушки переставали куковать, жа­воронки — петь, пчелы — жужжать.

Рядом с ним восседал первый красавец мира — Мингйан. Он был так прекрасен, что солнце стыдилось при нем появлять­ся на небе. Джангар воз вёл его в сан Запевалы. Мингйан знал тайну каждого звука. Стоило ему к своим нежным губам при­ложить свирель, как рождались новые, неведомые людям пес­ни. Затаив дыхание, слушали Мингйана жители благодатной Бумбы, по всех милей была им песня о родной стране:

Счастья и мира вкусила эта страна,

Где неизвестна зима, где всегда весна,