Валерий Тимофеев - В Солнечном городе

— Отстань! — папа взял ее за плечо и выпрямил.

Тетя крутнулась на пятках, потрепала папу по щеке.

— Тю-тю-тю. Ладно, ладно, не стреляй глазками. Отстаю, — она передернула плечами и ушла, по-клоунски виляя откляченным задом.

Папа ушел за ней.

Про Толика забыли.

Он смотрел в окно. Сначала просто так — ничего не видел, все о маме думал. Плохо без нее. Когда мама дома, она как будто в каждой комнате, в каждом уголке сразу. Даже когда сидит на диване и вяжет, или на кухне возится. Толик не подходит к ней, не мешает. Ему и так хорошо и спокойно. Он умеет играть один. И читать любит… когда мама дома.

По низу стекла протянулись ледяные горы. Толик срезает ногтем острые вершинки, передвигает их; лед тает, холодит пальцы; чистая вода по капельке стекает на подоконник, собирается в маленькое озер-цо.

На хоккейную коробку падает свет прожектора. В комнате играет магнитофон — громко поют на ино-странном языке. И еще громче хихикает Болотная Кочка. Чему она радуется? Рыжая!

Мальчик выглянул в коридор. Везде темно. Из кухни вырывается свет, падает на вешалку с пальто, но в комнаты не заглядывает. Толик щелкнул выключателем. Смех оборвался. Поправляя выбившуюся ру-башку, вышел папа.

— Ты поел? — спросил он.

Толик задумался. Что сказать? Возвращаться на кухню не хотелось. Он опустил голову и ответил.

— Я не хочу.

— Ну ладно, не хочешь, не надо, — согласился папа и позвал сына. — Пойдем, чаю вместе попьем.

Вместе можно. Вместе веселее — само проскакивает. И не заметишь, как в тарелке пусто.

Папа налил суп и пододвинул тарелку сыну. Как вкусно пахнет! Толик сразу проголодался и начал есть.

Снова пришла Болотная Кочка. Толик смотрел на нее и не мог понять — что-то в ней другое. А что?

Она обняла папу за шею, навалилась на него и зевнула:

— Я скучай-й-ю-у. Пойдем, а?

Папа скинул ее руку и прогнал тетю.

— Уйди, — попросил он. — Не видишь, с сыном разговариваю.

— Ну-ну, — проворчала она и лениво побрела.

Ага, — вспомнил Толик. — Кофточка была в юбку заправлена. Теперь болтается как на пугале. И вовсе она не красивая. А ноги толстые, синими жилками переплетены. Я и не видел. Ну, да она гамаши сняла. Жарко стало.

Папе было трудно говорить. Наверное устал на работе. Он сбивался и все помахивал рукой, ероша волосы.

— Ты того, не бойся… Ага?.. Мама нам братика принесет. Вот… Или дочку… А ко мне гости пришли… После Нового года к маме сходим.

— Завтра сходим, — уверенно сказал Толик.

— Завтра, — кивнул папа.

Он уронил голову на грудь, покрутил ею над стаканами. С головы посыпался мелкий белый снег.

— А елку будем наряжать?

— И елку поставим… И гостей позовем… Ты ешь, ешь, я пойду… Люди там ждут… Нехорошо… гости. — Он поднялся и замер в раздумьи.

Толик отодвинул тарелку. Отец заметил и понял.

— Нет, я сяду… отдохну, — сказал он; навалился на стол и повторил. — Ты ешь, ешь.

Толику очень хотелось, чтобы папа вот так и сидел на кухне. Пусть его гости уходят. Они нехорошие, шумные. Курят много. На кухне и то пахнет. И эта тетя с красным ртом. Она как дома, а папа как ее. Жал-ко, мамы нет. Мама бы их быстро всех выгнала. А папа не хочет выгонять.

Мальчик сидел уже просто так. Смотрел то на затылок папы, то на ходики, то в окно. И не шумел. Ды-шал тихо-тихо. Пусть папа немного поспит.

Отец поднял голову; непонимающе оглядел стол; увидел сына.

— Все нормально… Мама нам братика принесет… Или сестренку… Пойдем спать.

— Пойдем, — обрадовался Толик. Он был на все согласен, лишь бы не отпускать папу. А то Болотная Кочка заберет его себе и не отдаст.

Толик прижался к папиной руке и они пошли в спальню — маленький и большой, — оба неуверенно сту-пают по сине-красной дорожке.

Папу перехватила Болотная Кочка.

— Смотри-ка! Мой наклюкался, — крикнула она в комнату и обхватила папу за талию. Толик прижался крепче, но тетя оттолкнула его.

— Тащи сюда! В чувство приводить будем! — засмеялись из комнаты.

Мальчик не видел их в темноте. Только голоса — мужской и женский из угла, где стоит диван. Он ждал — папа опять прогонит Кочку, но отец отстранился и безвольно ушел. Они растаяли в темноте.

Толик торопился уйти из дома. Схватил в охапку пальто, клюшку и валенки и выбежал на лестничную площадку; остановился, — злой, с красными глазами. Сунул ноги в валенки и сильно топнул; даже ноге больно стало — где-то в колене отдалось; пальто надевал, словно рукава хотел оторвать. И, не застегива-ясь, выскочил из подъезда.