Владимир Колин - Сказки

С досады царь надулся как индюк, и нос у него стал багровым.

— Ах, так?!

— Да, ваше величество!..

Тут царь повернулся к одному из бояр, который все охал, задыхаясь в тяжелых, подбитых мехом, одеждах, и коротко приказал:

— Капитана… на кол!

— На кол, государь! — простонал боярин и отвесил царю земной поклон.

Но, как только боярин подошел к бородатому капитану, чтобы исполнить повеление царя, как девять диких кабанов окружили капитана. И клыки их так угрожающе блестели, что боярин невольно попятился. У кабанов, какими бы они ни были дикими, было куда больше сердца, чем у царя.

— Государь!.. — смущенно начал боярин.

А царь готов был лопнуть от злости.

— Что с вами, милые мои хрюшечки? — запел он писклявым от ярости голосом. — Кто вас разгневал, голубчики?

Но самый большой из кабанов ответил ему басом, от которого у стражей побежали мурашки по спине:

— Что за хрюшечки?.. Что за голубчики? А ну-ка, оставь капитана в покое!!

Царь искусал себе в кровь губы, изгрыз всю редкую бороденку, багровел, зеленел, краснел, бледнел и, наконец, заговорил таким голосом, что казалось, будто скрипят немазанные двери:

— Капитана? Слышь, боярин! Наши честные гости спрашивают, чего ты ни с того, ни с сего привязался к капитану? Чем он перед тобой провинился, что ты ему вдруг колом грозишь?

— Государь! Ваше величество!.. — в отчаянии прохрипел боярин. — Я…

— А ну-ка, оставь мое величество в покое! — крикнул царь с высоты своего величия, встал со стула, длинный и худой, снял с боярина его меха и накинул их на плечи капитана. Тот, растерявшись, послушно подставил спину и сейчас же застонал — заохал от жары.

— Пускай мои писцы запишут для потомства, как царь вершит правый суд! — приказал царь и тут же, обращаясь к самому огромному из кабанов, заговорил со сладенькой усмешкой — Ну, голуб… То есть, ну, славный кабан, нравится ли вам наш царский суд?

Кабан довольно хрюкнул и спросил бородача капитана, который не на шутку задыхался под мехами:

— Что, хорош царский суд?

— Да здравствует царь! — простонал бедный бородач. — Каков бы ни был его суд, в конце-то концов выходит хорошо!

Но тут вмешалась Выдра.

— Послушай, царь, — начала она. — Мы ищем хорошего хозяина и правителя для нашего Зеленого острова. Не знаешь ли ты кого-нибудь, кто годился бы на это?

— Как же, как же, знаю! — обрадовался царь. — Я вам своего царевича дам. Эй, капитан! Беги живее к царевичу, пусть немедля к нам сюда пожалует!

Пришел царевич. Ростом не вышел, толстоват да и глуповат. Только вошел, споткнулся и прямо на ежа — повара с корабля, сел. Ежу-то нипочем, а вот дурачок визжит, что есть мочи.

— Да замолчи ты! — прикрикнул на него отец.

Еле-еле успокоился дурачок-царевич.

— Вот вам правитель и хозяин, — торжественно промолвил царь, указывая на сына. — Лучшего вам во всем свете не сыскать.

Переглянулись Выдра с дядюшкой Бобром, друг друга с одного взгляда поняли. Для такого-то не стоило и в зеркало глядеть. Но тут заговорил еж:

— Ты храбрый? — спросил он царевича.

— А как же, храбрый! — ответил за него царь.

А царевич выпучил глаза и все от ежа задом пятится.

— Умный? — допрашивает еж.

— Это самое важное в нем: так уж умен, так умен! — поспешил заверить царь.

Подошел еж к дурачку-царевичу, а тот пятится, пятится, цапле ногу отдавил, за клык кабана зацепился, между лап дяде Бобру попал и, наконец, с размаху сел среди удивленных ящериц. Смеялись звери, как уж давно им смеяться не приходилось, а царь весь от гнева дрожал.

— Да уведи ты царевича! — крикнул он в конце концов капитану. Видит царь, что дурачок себя выдал, хотя и слова не сказал.

«Не возьмет Выдра царевича на остров». — Понял это царь и решил всех зверей прикончить. Предложил им переночевать во дворце, а сам тайный приказ шепчет. Приготовили гостям большой терем, а вокруг терема поленницы сухих дров сложили. Ночью и подожгли. Постоял царь, поглядел, как красные языки стенки лижут, да и пошел спать.

А звери в тереме, как почуяли жар да запах дыма, стали меж собой тревожно переглядываться. Один крот не растерялся, давай под полом рыть. Рыл-рыл и вырыл подземный ход. Звери все за ним, — их уж огонь настигал. И как это вышло, что ход этот привел зверей прямо в опочивальню дурачка-царевича.

Храпит дурак у себя в постели, так что раззолоченные стены дрожат! А звери, один за другим, около него собрались. Сперва тихонько сидели. Потом, по знаку Выдры, два кабана подхватили дурачка-царевича и тихонько вынесли его тем же подземным ходом, по которому они к нему в опочивальню пришли, да и положили его на остывшую золу спаленного, по приказу царя, терема. Спит дурак мертвым сном. А звери свернулись в комочек, кто где мог, на постели царевича, на столах, на креслах и прямо на полу, — и проспали так до самого утра.