Третьяков Федорович - Андрейка и лодырь Ромашка

– В поэзии размер считается иначе, чем в обуви, например… – объяснила Зойка.- Там не в номерах дело, а в ударениях… Нас в культпросветшколе разным размерам учили! Вот могу сейчас сказать, какой тут размер… Кажется, ямб…

Она долго что-то шептала, размахивая в воздухе пальцем.

– Или не ямб?… Пожалуй, амфибрахий…

Андрейка, с беспокойством следивший за ее рукой, осведомился:

– А это хорошо?

– Конечно! – убежденно ответила Зойка. – Пушкин часто писал амфибрахием!…

Андрейка еще больше загордился: нежданно-негаданно взял да прямо с первого разу и сочинил целый амфибрахий!

Хотя Зойка сомневалась:

– Или не амфибрахий?… Хорей, может… Хорей Андрейке не понравился, и он попросил:

– Пускай будет амфибрахий, ладно?

– Да пускай… – согласилась покладистая Зойка. – А что же ты, поэт, фамилию не подписал?

– Да-а… – замялся Андрейка.

– Петровны боишься! – догадалась Зойка. – Это ты прав: змея еще та! Ладно. Только без подписи не полагается. Можно проставить псевдоним: другую какую-нибудь фамилию… Будешь как раньше селькоры были, маскировали себя от кулаков…

Андрейке делалось еще приятней: амфибрахий сочинил и псевдоним заимеет!

– Можно так – Обезьянников? – придумал он.

– Нельзя… – поморщилась Зойка. – Неблагозвучно. Вот недавно я читала роман про одного селькора, его потом кулаки убили, он писал под псевдонимом Красный Глаз… Значит, все видит и на карандаш.

Андрейка представил себя и свой глаз в виде светофора, недавно зачем-то установленного в райцентре, и это ему ужасно понравилось! Так и есть: заметил безобразие – на карандаш его. Только «красный» ни к чему, будто он кролик…

– А Соколиный Глаз можно? Зойка подумала и сказала:

– Нельзя. Заимствовано.

Решили подписать коротко и устрашающе: Глаз.

Для пущего страха внизу амфибрахия Андрейка пририсовал широко открытый глаз, окруженный ресницами, будто сиянием.

В таком виде Андрейкино произведение наклеили на последнем столбце газеты, поверх какой-то заметки, пожелтевшей от времени.

Андрейка вышел и опять зашел, чтобы проверить, бросается ли в глаза новая заметка каждому входящему в клуб. Хоть газета была повешена в неудачном месте – далеко от двери, блестящая открытка ярко выделялась среди пыльных столбцов, так и приманивая прочесть, что там изложено.

После этого Андрейка уселся на лавку и начал дожидаться какого-нибудь читателя, чтобы посмотреть, как тот будет читать…

Скоро протарахтел мотоцикл, заглох у клуба, но вместо читателя зашел Зойкин жених – косматый Валера. Этот на амфибрахий даже не глянул, а первым делом молча взял автора за шиворот, вытащил на крыльцо и закрыл за ним дверь на крючок.

Андрейка ничуть не обиделся и некоторое время для шутки заглядывал во все окна, внезапно, как привидение, появляясь

то в одном, то в другом. Наконец на крыльцо вышла Зойка и сказала, что если он сейчас не прекратит хулиганить и не уйдет, то амфибрахий снимут… Андрейка испугался и ушел.

Он солидно шествовал по родной улице, озирая все вокруг своим глазом, словно выискивая, нет ли где каких безобразий, чтоб моментально взять их на карандаш.

Вон дядя Коля Копейкин опять идет в сельпо, желтый кот Тихон развалился на солнцепеке, Сенечкины куры купаются в пыли, бабушка Митревна прикорнула на крылечке, и никто не знает, что всем знакомый Андрейка теперь уже не Андрейка, а таинственный селькор Глаз, недавно запросто сочинивший один интересный амфибрахий, который висит под псевдонимом в клубе для всеобщего ознакомления.

Бессмысленные ребятишки под предводительством Моськиного брата Федора с визгом и хохотом стегали друг друга крапивой по ногам.

– Эй вы! – прикрикнул на них Андрейка. Те оробели и начали пятиться.

– Амфибрахии знаете?

Брат Федор, глядя исподлобья, тихонько покачал головой.

– То-то! Не доросли еще, чтобы в амфибрахиях разбираться!… – гордо сказал Андрейка и прошествовал дальше.

Ему захотелось сходить глянуть, как там проводит свою презренную жизнь вредитель природы и барахольщик Гриша, еще не знающий, что очутился под прицелом грозного Глаза и отныне навеки заклеймен позором, благодаря остроумному амфибрахию «Кот-обормот».

Гриша стоял на стремянке перед домом и кропотливо окрашивал оконные наличники серебряной краской.

Андрейка замедлил шаги и окинул его суровым неподкупным взглядом.

Гриша сверху тоже взглянул на Андрейку и с противной ухмылкой спросил: