Лемони Сникет - Угрюмый грот (с иллюстрациями)

Вайолет с Клаусом быстро переглянулись. Они совсем позабыли о том, что сказали Олафу, будто знают, где находится сахарница, хотя, разумеется, представления не имели, где она на самом деле.

— Чтобы утешиться, — продолжал негодяй, — я повидался со своими соратниками в отеле «Развязка» — они там и сами кое-что затевают — и убедил их одолжить мне горстку новых рекрутов.

Старшие Бодлеры знали, что под соратниками Олаф разумел мужчину с бородой, но лысого и женщину с волосами, но без бороды — людей настолько зловещих, что даже Олаф, судя по всему, их побаивался. А под новыми рекрутами имелась в виду группа Снежных Скаутов, которых те злодеи недавно похитили.

— Ти-ти террорист! Благодаря их щедрости мне удалось привести в движение мою субмарину! Сниггл хо-хо-хо! Мне, конечно, надо вернуться в отель «Развязка» к четвергу, но до тех пор надо несколько дней как-то убить, вот я и решил убить кого-нибудь из моих старых врагов! Хи-хи хирургия! Я начал рыскать по морю, высматривая капитана Уиддершинса и его дурацкую лодку на экране локатора! Ти-хи телотаксис! И вот я захватываю «Квиквег» и нахожу на борту Бодлеров! Ну и умора! Ну комедия! Ну потеха! И даже довольно смешно!

— Как вы посмели захватить нашу лодку! — закричала Фиона. — Я — капитан «Квиквега», я требую немедленно выпустить нас в море! Так точно!

Граф Олаф уставился с высоты своего роста на микологиню.

— Так точно? — повторил он. — Значит, ты Фиона, маленькая маньячка, помешавшаяся на грибах! До чего же вы все выросли! В последний раз я тебя видел, когда бросал в твою колыбель чертёжные кнопки! Ха-ха-хой поллой! А что случилось с Уиддершинсом? Почему не он капитан?

— Отчима в данный момент здесь нет. — Фиона заморгала за своими треугольными очками.

— Ти-ти-ха зелёная махра! Сбежал, значит? Ну что ж, этого следовало ожидать. Все члены твоей семьи вечно не могли решить, какую сторону раскола принять. Твой брат до поры до времени тоже был паинькой — тушил пожары, вместо того чтобы их раздувать, но в конце концов…

— Отчим не сбежал! — крикнула Фиона, но голос у неё дрогнул, иначе говоря, «прозвучал так, словно она не была в этом уверена». Она даже не добавила «Так точно!».

— Это мы проверим, — злорадно ухмыльнулся Олаф. — Сейчас я отведу всю вашу компанию на гауптвахту. Так называется тюрьма у моряков.

— Мы знаем, что такое гауптвахта! — огрызнулся Клаус.

— Тогда ты знаешь, что это не слишком приятное местечко, — продолжал негодяй. — Предыдущий владелец субмарины держал там предателей.

— Мы не предатели, и мы не покинем «Квиквег», — возмутилась Вайолет и подняла кверху водолазный шлем.

Солнышко попыталась произнести что-то, но закашлялась — разрастающийся гриб делал своё дело. Олаф нахмурился, глядя на кашляющий шлем.

— Это ещё что? — грозно спросил он.

— Там Солнышко, — ответила Вайолет. — Ей очень плохо.

— А я-то удивляюсь, куда подевалась маленькая девчонка. Я думал даже, что наступил на неё, а оказывается, под ногами у меня какая-то дурацкая книжонка.

Он приподнял ногу в скользком сапоге, и там обнаружились «Микологические миниатюры» — книга, которую изучала Фиона. Он пнул книгу так, что она отлетела в дальний угол.

— Внутри этого шлема находится смертельный яд. — Фиона с огорчением проводила книжку взглядом. — Так точно! Если в течение часа Солнышку не дать противоядия, она погибнет.

— Мне-то что? — прорычал Олаф, в который раз проявляя пренебрежение к жизни других людей. — Чтоб забрать в свои руки наследство, мне нужен только один Бодлер. А ну, пошли! Ха-ха-ха халва!

— Мы остаёмся тут, — заявил Клаус. — От этого зависит жизнь нашей сестры.

Граф Олаф снова выхватил шпагу и изобразил в воздухе нечто зловещее.

— Я скажу, от чего зависит ваша жизнь. Она зависит от меня! Если бы я хотел, я бы утопил вас в море или задушил щупальцами механического осьминога! Лишь по доброте сердечной и из жадности я сажаю вас на гауптвахту!

Солнышко опять закашляла, и Вайолет начала быстро соображать:

— Если вы дадите нам помочь нашей сестре, мы вам скажем, где сахарница.

Граф Олаф сузил глаза и одарил детей широкой улыбкой, обнажающей зубы, улыбкой, которую Бодлеры не раз видали в самые бедственные моменты своей жизни. Глаза его загорелись особым блеском, как будто он только что отпустил удачную шутку — такую же гадкую, как его нечищеные зубы.