Ольга Батлер - Тринкет

— Моя возлюбленная Мэри! Ровно через неделю, в час, когда напьется пятый цыпленок, жду вас в замке, — сказал из куба нежный голос. — Если у вас еще нет свадебного платья, вы можете выбрать один из этих фасонов и украшения. Мерки только что сняты.

Изображение задрожало и исчезло. А шмель полетел по трактиру, зажужжал над неубранными ленивой судомойкой столами:

— Жжёван-пережжёван ужжин, жжуть!

Мэри торопливо расковыряла дырочки в остальных коконах: оттуда высунулись, угрожающе зажужжав, другие глазастые головы. Каждый шмель выглядел на свой манер — в полосатом колючем шарфе, шерстяных гетрах или толстом свитере. Лица у них были красные, обветренные, с рыжими усами и широкими бакенбардами, а глаза с прожилками.

— Время ужжинать ужже в «Перепелке и уже»! — загудели они, разлетаясь по трактиру. — Время ужжинать ужже в «Перепелке и уже»!

— Значит, так, дорогуша, — приказала тётка Джорджу. — Ты сейчас пойдешь в замок и скажешь дракону, что я согласна стать его женой.

— Не пойду я ни к какому дракону, — Джордж содрогнулся от воспоминания о летающем стегозавре.

— Ты с кем разговариваешь? — Мэри вскочила с кровати. — Немедленно отправляйся! А не то заколдую твою сестру так, что ты ее не узнаешь. Я в трактире теперь главная, и шмели у меня на страже! — одной рукой она тащила племянника за ухо на улицу, другой распахивала двери.

Все-таки ведьмы не бывают добрыми, даже если поначалу улыбаются и ласково называют тебя «дорогуша».

Избавившись от Джорджа, тетя Мэри начала захватывать власть. Она разбудила трактирщика и, припугнув его драконом, объявила, что с этого момента он будет исполнять ее приказы.

— Называй меня «ваше величество»!

— На помощь! — мистер Друвит в ночном колпаке шмыгнул через боковую круглую дверку в соседнюю комнату, но натолкнулся на крепышей с темно-рыжими волнистыми шевелюрами.

Эти маленькие мужчины успели обосноваться в его трактире, словно всегда жили здесь. В их привратницкой со множеством распахнутых шкафчиков было неубрано, но запах оттуда шел приятный — цветочного мёда. Они пили вино из половинок коконов и грубыми голосами что-то кричали друг другу.

— Жирненькая жжасминовая жжужжелица, — послышалось мистеру Друвиту. — В жжакардовом жжакете… Жженюсь!

Стоило трактирщику сделать шажок к выходу, как крепыши сбились в плотную кучу. Их дружное гудение не предвещало ничего хорошего.

— А вы наградите меня за примерное поведение, ваше величество? — робко спросил мистер Друвит у Мэри.

Наступили тяжелые времена и в жизни Брэнды. Тётка заставила ее убирать весь нижний этаж трактира, натирать до зеркального блеска ручки, переключатели и подсвечники.

Ведьма еще нежилась в постели, когда Брэнду поднимал громкий стук в дверь — это мистер Друвит будил девочку, пробегая по коридору. Каждое утро он спускался на кухню трактира, чтобы вернуться обратно с завтраком для Мэри: чашкой кофе, яичницей-болтуньей, жареными ломтиками бекона и двумя подсушенными хлебцами с апельсиновым мармеладом. Аппетитный натюрморт довершал живой цветочек в склянке. Мистер Друвит бережно тащил все это на чудном подносе с подушкой.

А Брэнде выдали нитяные полировочные перчатки, чтобы начищенные ослепительные поверхности не были испорчены отпечатками пальцев. До цифр на дверях она не могла дотянуться, тогда находчивый мистер Друвит предложил ей вставать на стул. Ей приходилось также ползать по полу — драить жесткой мыльной щеткой ковер, пока Мэри ходила вокруг и показывала на неотчищенные пятнышки.

У ведьмы было нервное настроение, она не могла дождаться вестей от дракона.

— Здесь не пятно, это тень от ножки стула, — попыталась однажды возразить Брэнда, но тетя страшно раскричалась и растопалась ногами:

— Чтобы пятна здесь не было, когда я вернусь!

Пришлось бедной Брэнде тереть щеткой тень.

— Буух, пшшш… буух, пшиии… — услышала она звуки с нижнего этажа.

Брэнда спустилась по лестнице: в главном зале трактира бухало и вдобавок шипело, волочилось что-то тяжелое — как будто двигали шкаф, на котором сидел удав. Подвинули шкаф с шипящим удавом, ступили и снова подвинули.

Девочка высунулась из-за угла. Она увидела пароочистительную машину, которая сама ехала по шахматному полу. Это было зрелище, от которого не хотелось отрывать глаза. Красная машина, вся в кнопочках и шлангах, с крутящимися щетками, мигая желтыми и зелеными огоньками, ползла медленно, как паровоз. Когда сверкала золотая кудрявая головка, украшавшая переднюю часть корпуса, казалось, что это едет механическое многорукое божество с женским лицом.