Мэри Нортон - Добывайки в воздухе

Добывайки уставились друг на друга. Все исчезло, существовала лишь корзина в красных клубничных пятнах, окруженная белой стеной, и они трое, напуганные до полусмерти.

— Ничего страшного, — сказал наконец Под, — мы попали в облако. Я немного выпущу газ.

Они молча смотрели, как он это делает, не сводя глаз с его твердой руки на клапанном рычаге. Им казалось, что она едва движется.

— Самую малость, — объяснил он спокойно. — Сетка намокла, а вода — вещь тяжелая. Это нам поможет. И, кажется, мы нашли ветер.

Внезапно они снова очутились под безоблачным небом; легкий ветерок нес их ко все еще далекой ПЗ.

— Не удивлюсь, — весело сказал Под, — если мы наконец достигли своей ОВ.

Хомили поежилась.

— Мне это вовсе не понравилось.

— И мне, — согласилась с ней Арриэтта.

В корзине ветер совсем не чувствовался, и она повернула лицо к солнцу, с благодарностью нежась в его вернувшихся вдруг лучах.

Они пролетели над группой домов, расположенных вокруг небольшой приземистой церкви. Возле лавки стояли кучкой три человека с корзинами в руках, и до добываек донесся взрыв сердечного смеха. В саду за домом какая-то женщина — они видели ее со спины — развешивала на веревке белье; оно висело совсем неподвижно.

— Там, внизу, почти нет ветра, — заметил Под.

— Да и здесь, не больно много, — отозвалась Хомили.

Несколько минут они молча глядели на землю.

— Не понимаю, почему никто из них не взглянет вверх, на небо! — неожиданно воскликнула Арриэтта.

— Человеки редко смотрят вверх, — сказал Под, — слишком заняты собственными делами.

Он приостановился, подумал.

— Разве что услышат внезапный грохот… или увидят яркую вспышку, или что-нибудь в это роде. Им не надо все время быть начеку, как добывайкам.

— Или птицам, — сказала Арриэтта, — или мышам…

— И всем тем, на кого охотятся, — добавил Под.

— А на человеков кто-нибудь охотится? — спросила Арриэтта.

— Насколько мне известно — никто, — сказал Под. — А пошло бы и им на пользу, побывали бы в нашей шкуре, попробовали бы хоть раз в жизни, каково это.

Под снова замолчал, затем добавил:

— Говорят, они охотятся друг на друга…

— Быть того не может! — возмущенно воскликнула Хомили (для нее, воспитанной согласно строгому кодексу добываек, где первое правило — один за всех и все за одного, слова Пода были равносильны обвинению всей человеческой расы в людоедстве). — Нехорошо так говорить. Под. Ни одно живое существо не может упасть так низко.

— Но я слышал это своими ушами, — не уступал ей Под. — Иногда в одиночку, а иногда скопом: куча на кучу.

— Человеки на человеков?! — переспросила Хомили. — Подумать только!

У нее не укладывалось в голове.

Под кивнул.

— Да, человеки на человеков.

Пораженная его словами, Хомили посмотрела вниз на велосипедиста, точно даже представить себе не могла подобную испорченность натуры. Велосипедист выглядел самым обыкновенным человеком, а на таком расстоянии был даже похож на добывайку. Он ехал, сворачивая то влево, то вправо, по нижнему склону холма, пока не скрылся в воротах кладбища. Хомили недоверчиво проводила его глазами.

Внезапно до них донесся запах тушеной баранины с луком, затем пахнуло ароматом кофе.

— Дело идет к полудню, — сказал Под; не успел он кончить фразы, как часы на церкви пробили двенадцать.

— Меня беспокоят эти вихры, — сказал Под некоторое время спустя, когда шар снова пошел по спирали вниз, оставив реку сбоку. — Они как-то связаны с тем, что земля нагревается от солнца.

— Может быть, перекусим? — внезапно предложила Хомили.

У них было с собой несколько тонких ломтиков ветчины, кусочек сыра, несколько зернышек вареного риса из пудинга и большая долька апельсина, чтобы утолить жажду.

— Лучше еще подождем, — сказал Под, держа руку на рычаге клапана.

Шар шел вниз.

— Почему? — спросила Хомили. — Скоро два часа.

— Знаю, — сказал Под, — но лучше еще повременить… если мы выдержим. Может быть, нам придется выбросить груз… при угрозе аварии… а как ты выбросишь провиант, если он уже съеден?

— Не пойму, о чем ты толкуешь, — проворчала Хомили.

— О том, чтобы кинуть еду за борт, — объяснила Арриэтта; по приказу Пода она оторвала еще два билета.

— Понимаешь, — сказал Под, — тут то одно, то другое, вот я и выпустил слишком много газа.

Хомили ничего не ответила. Несколько минут прошло в молчании.

— Мне не нравится, как мы крутимся, — проговорила Хомили, — сперва церковь была справа, теперь она слева. Понимаешь, трудно сказать, где ты, когда каждую минуту видишь что-нибудь другое.